— Только этот пусть теперь выйдет. — Истомин указал на Бронского. Профессор засобирался, протянул Рёшику руку на прощание.
— Николай Вальтерович — член нашего общества. Занесите его, пожалуйста, в реестр центрального отделения знати.
Профессор оказался под перекрестным огнем взглядов. Ссутулился, поник, уставился в пол. Рёшик, наоборот, смотрел на присутствующих прямо.
— Как знаешь, Игорь, — прошипел Истомин. — Ты — командир, за все отвечаешь, помни об этом, когда повезут в кутузку.
— Не сгущайте, Володя, — поправил Дюжик. — У нас нет поводов не доверять Игорю Владимировичу. Но лично я тоже против закулисных решений.
Чем серьезней говорил Аркадий Филиппович, тем умилительней он выглядел. Знатоки к этому привыкли, а Бронский не удержался от улыбки.
Пользун подошел к командирам, стал между ними и положил руки на плечи.
— Честное слово, мужики, так надо.
Дюжик несколько раз кивнул и положил свою руку на плечо предводителю. Истомин украдкой посмотрел на Ростика и повторил жест Аркадия Филипповича.
— Ну вот и здорово. А теперь все-таки расскажите по-человечески — что произошло?
До попадания в знать Ростик работал системным администратором на фрилансе. Баллов на поступление в институт не хватило, а родителям (они живут в области) сказал, что поступил, вот и надо как-то выживать в большом городе. По большей части настраивал корпоративные сети и устанавливал бухгалтерский софт. Поднатаскался в расчетах и процессе перевода денег. За полгода насмотрелся финансовых бланков, но когда увидел найденные в подвале бумаги, было Ростику видение.
— Я увидел истинную суть документов — схему отмывания денег. Будто читал между строк: поверх напечатанного текста, всплывал другой, описывающий действия по переводу денег. С блок-схемами и графиками, они проявлялись, как на стереокартинке, если правильно сфокусировать взгляд.
— Но это — не доказательство, — уточнил Дюжик. — С этим в суд не обратишься.
— Зачем это вы в суд собрались: Аркадий Филиппович? Не за справедливостью, случайно? — спросил Рёшик. — Такую информацию можно использовать куда эффективнее. Это же знания! Компромат, шантаж, боевое воздествие.
— Мрачные краски вы, Игорь, выбрали для нашего произведения. Мне казалось, нужно рисовать в светлых тонах.
— У шедевра нет методики изготовления.
Щелкающий по клавишам Ростик прервал разговор:
— Есть вариант поинтересней шантажа. — Он взял несколько бумаг, выбрал одну и сверился с монитором. — Я могу вернуть отмытые деньги. На любой банковский счет.
Все замолчали, каждый по-своему оценивая перспективы известия. Жизнь научила Рёшика не радоваться преждевременно, но он не сдержался. Поджал губы, рубанул ладонью воздух и коротко выкрикнул: «Да!».
— Как у тебя это получается, Ростислав, расскажешь потом, — сказал Пользун, справившись с эмоциями. — Пока — давай проверим.
На банковском счету знати оставались десять тысяч — проверили по сети.
Включив на ноутбуке бухгалтерскую программу, Ростик водил пальцем по бумагам, проводя незримые линии. Потом вбил данные в компьютер. Потом — опять шаманил над бумажными счетами. И снова шуршал клавиатурой. В какой-то момент палец его замер.
— Посмотрим, — сказал Ростислав, нажав «энтер».
Проверили.
На счету оказалось триста пятьдесят семь тысяч с копейками.
Находящиеся в комнате поздравляли друг друга, как футболисты после забитого гола. Даже Ростик пару раз «дал пять» старшим коллегам.
— Это открывает перспективы, — резюмировал Пользун.
Профессор Бронский в праздновании не участвовал. Воспользовался суматохой, забрал плащ и тихо покинул головной офис знати.
Глава 6
Меня зовут Мирослав Огнен, и я приехал в Верону. Как найти человека, который смотрел канал «Оупенинг» второго мая около десяти вечера, в городе с населением четверть миллиона?
По прибытию я поселился в скромной гостинице на Коллоннело Гальяни и около недели бродил по историческому центру. Здесь когда-то ходили варвары и византийцы. На Пьяцца Бра зашел в амфитеатр, где раньше бились гладиаторы, а сейчас ставят оперу. За две тысячи лет зрительские вкусы поменялись, но людей все равно тянет слушать музыку там, где лилась кровь. Был в старом замке, гулял между арками Скалигеров, ходил в лапидарий Маффеи. Отказывался понимать, зачем я здесь, если не для наслаждения красотой.
Но Браун Хартсон каждый день окунал в реальность, как на пытках притапливают подследственных. Требовал ежедневных отчетов: что пишет пресса, что из этого я выбрал, чем завершилась проверка. Глядя с моста на стены замка и темную воду реки Адидже, тонуть в электронной переписке не хотелось.