— Ну и проваливай! — в бешенстве закричала она ему в спину. — Тебе же не привыкать бросать своих друзей!
Гарри словно пригвоздили к полу. Он замер на несколько секунд и резко развернулся. Слова ранили, но одновременно он испытал привкус победы, потому что в этой гневной тираде услышал, как её голос задрожал. Услышал то, что она скрывала, маскируя под безразличие.
— Герм…
— Что? Убирайся! — глаза предательски застилали слёзы. Она изо всех сил пыталась сохранить остатки самообладания.
Из груди Гарри вырвался вздох облегчения. Он безошибочно считал её эмоцию, почувствовал, что спрятанное глубоко внутри напряжение вышло на свободу. Гермиона, несмотря на свою уникальность, всё-таки была женщиной. Это раньше женские слёзы вводили его в ступор. Сейчас он прекрасно знал, что делать в такой ситуации. Несколько стремительных шагов и он, оказавшись рядом, просто сжал её в объятиях. Она явно не ожидала подобного, и в шоке выронила палочку.
— Прости меня, Герм… прости… — шептал он, пока девушка усиленно колотила кулаками по его груди, пытаясь вырваться. Но хватка была железной.
— Ты бросил меня! — она уже перестала сдерживаться, и Гарри почувствовал, как намокает его рубашка. — Бросил… Скотина! Как ты мог?!
— Прости… — продолжал повторять он, проклиная себя за тот поступок. Он и понятия не имел, как больно ей тогда сделал. Он думал, она быстро забудет о нём в объятиях Рона.
Гермиона прекратила попытки вырваться и просто продолжала рыдать.
— Как ты мог?! Я… я никогда тебя не бросала! Никогда!
Это был заслуженный удар ниже пояса. Он закрыл глаза, чувствуя отвращение к себе. А ведь она права! Никогда! Никогда его не предавала и не бросала только Гермиона. Она единственная отказалась ради него от всего: от семьи, от нормальной жизни… Даже тогда, в палатке, когда Рон поставил её перед выбором, она осталась с ним…
— Прости, — его руки гладили её по спине и по голове, пытаясь успокоить, словно ребёнка. — Герм, умоляю, прости меня… я не думал… что так важен для тебя…
Девушка лишь что-то промычала в ответ и снова принялась колотить кулачками, но не вырывалась. Внутри неё словно прорвалась плотина, сдерживающая эти эмоции семь долгих лет.
— Идиота кусок… да я умереть… за тебя была готова… почему?!
— Родная, ну всё… всё… прошу успокойся… я всё для тебя сделаю, только успокойся, — Гарри хотелось огреть себя по голове. Вот он кретин! — Хочешь переделаю все отчёты? Правда… Все, как ты скажешь?
Но, видимо, слез у Гермионы скопилось много, поэтому рыдания начались с новой силой. И шутка не зашла. Они стояли так долго, и Гарри осознал, как приятно обнимать её. Прятать в кольце своих рук это маленькое хрупкое тельце. Никому не давать в обиду. Только проблемой было то, что обидел её он сам. Постепенно она затихла. И тут Гарри непроизвольно уткнулся носом в её растрепанные волосы и вдохнул их аромат. Она так чудесно пахла: чем-то нежным, цветочным.
Гермиона замерла. Этот жест со стороны лучшего друга показался ей чересчур интимным. А когда Гарри со вздохом поцеловал её в висок, то сердце в груди тряхануло так, что она отпрянула и уставилась ему прямо в глаза.
Он, виновато улыбаясь, провел рукой по её щекам, вытирая слезы и заправляя за ухо выбившуюся прядь волос.
— Я не хотел мешать вам с Роном быть счастливыми. Не хотел, чтобы кто-то жалел меня из-за случая с Джинни.
Гермиона опустила ресницы. Она знала про Джинни, хотя и без лишних подробностей. Историю сильно огласке не предавали, но слухи в Хогвартсе ходили. Да и Рон проболтался потом. Вопреки ожиданиям сестры, он не поддержал её и был на стороне друга.
— Почему ты не попрощался со мной? — её голос дрожал, и Гарри опасался, что она вновь разрыдается.
Он осторожно взял её ладонь и опустился на диван, призывая сесть рядом.
— Боялся, что ты начнешь меня уговаривать остаться… Да, Гермиона, твой друг — последний трус!
— А мне бы это удалось? Ну уговорить тебя… — она смотрела куда-то вниз, словно избегала встречаться с ним взглядом.
— Нет, наверное… ты же знаешь… я всегда был упрямым…
— А если бы я сказала, что поеду… с тобой?
Тут пришла его очередь сидеть с открытым ртом. Такого вопроса, как и подобного поворота событий, Гарри точно не ожидал.
— Ты бы не поехала, Гермиона… ты же училась, у тебя был Рон… свадьба… Вот я и решил, что так будет лучше. Для всех. Сколько ты ещё могла со мной нянчиться?
Внезапно она снова упала к нему на грудь и зарыдала.
— Ты не имел права решать за меня! Не имел!
Да что ты будешь делать?
Гарри ничего не оставалось, как обнять её и держать себя в руках. А то что-то эти успокоительные процедуры странно действуют на его желание целоваться.
— Может… поехала… может нет… но это был бы мой выбор! Ты лишил меня выбора! — вопила подруга.
Гарри тяжело вздохнул, лишь сильнее прижимая её к себе. Она постепенно затихла, но так и продолжила полулежать на нём. В его объятьях было надёжно, хорошо, приятно-волнительно. А еще Гермиона осознала, как сильно скучала по нему все эти годы. По его поддержке, уютному молчанию вдвоем, по понимающему взгляду…
Гарри же все больше погружался в невероятное очарование её квартиры. Его пьянили ароматы выпечки, доносившиеся с кухни и смешивающиеся с чудесным запахом самой Гермионы. Приглушенный свет действовал успокаивающе, а плед, касавшийся руки, оказался невероятно мягким. В камине слабо потрескивал огонь, и он снова стал ощущать себя… дома… Какое-то странное, неведомое ему ранее чувство, блаженно растекалось по телу. На самом деле не было ничего сверхъестественного в этой старой Лондонской квартире, кроме того, что всё в ней имело почерк Гермионы. Может, всё гораздо проще. Может, дом — это не просто каменное или кирпичное строение… Может его дом там, где Гермиона…
Так, приятель, куда это тебя понесло?
— Герм, а чем это у тебя так вкусно пахнет? — внезапно выдал он, испугавшись нахлынувших чувств и мыслей.
Она медленно приподнялась и непонимающе заглянула в глаза. Потом, видимо, сообразив о чём был вопрос, произнесла:
— Наверное, это тыквенные кексы. Я тут кулинарничала немного.
— Ммм…
— Хочешь чаю?
Гарри кивнул. Чаепитие на кухне казалось ему безопаснее посиделок на диване. Как-то странно действовало на него это. Обнимать Гермиону становилось волнительно. Красивая женщина с голыми ногами всё-таки будоражит кровь, ещё учитывая, что после возвращения в Лондон, он практически в монахи переквалифицировался. Есть риск распустить руки и получить по голове. «Так что не стоит нарушать хрупкий мир», — подумал Гарри, следуя за ней на кухню.
Чаепитие затянулось. И, когда уже стемнело, Гарри направился к выходу довольный и накормленный тыквенными кексами, напомнившими ему обеды в Хогвартсе. Ведь в гостях хорошо, но пора бы уже и честь знать. У самого порога Гермиона вдруг снова всхлипнула и теперь уже он оказался в тех родных, долгожданных объятиях, которых так не хватало ему в Америке.
— Я скучала по тебе, Гарри…
— Я тоже, — сознался он, зарывшись носом в её каштановую гриву.
========== Глава 7. Случайные догадки ==========
Понедельник день тяжелый. Гарри почувствовал это с самого утра, когда пришлось перекраивать работу всего отдела в связи с тем, что по окончанию курсов, про которые он благополучно забыл, в его подчинение поступило ещё трое бойцов. Конечно, дополнительные глаза и руки никогда не бывают лишними, но это и ответственность. Курсы курсами, но новых ребят нужно распределить в пары со «старичками», дабы позволить набраться опыта, не рискуя лишний раз своими жизнями. Он сам познавал эту школу в других условиях, но тогда был военный режим и сложные времена. Сейчас всё-таки ситуация заметно благополучнее, и Гарри считал своим долгом заботиться о вверенных ему людях. Он никак не мог привыкнуть к новой кабинетной должности и регулярно сам устраивал вылазки минимум раз в неделю. Протирать штаны, пока другие рискуют в полях, претило ему.