Зуб поддается и на мгновение перед ее мысленным взором возникает маленький Вувуджи, судорожно прижавшийся к дереву. Гвоздь идеально прошел между костями ладони, Вувуджи исчезает, потом появляется снова, и она тянет сильнее, и его маленькое лицо растворяется.
Она слышит звук рвущейся бумаги, и вот уже зуб болтается на шнурке.
Утром она кончиком языка ощупывает десну вокруг вырванного зуба. Рана велика, и она думает, не зашить ли ее, простерилизовав огнем зажигалки. Она встает, подходит к раковине и набирает воду, сочащуюся из крана. Берет из раковины зуб, от корней до шейки он темный, покрыт камнем.
На стене над раковиной от лучей восходящего солнца появляется пятно в форме трапеции. Она следит, как трапеция, подобно живому существу, медленно переползает на новое место. Длинная тень пробегает по светлому фону, Золи выпускает зуб, и он со стуком падает в раковину.
В поле за окном стоит крестьянин, рядом с ним — собака со слезящимися глазами. У него лицо как у милиционера Хлинки: густые брови, маленькие глазки, шея в кожных складках. У его ног лежит длинный мешок из рогожи. К штанине пристегнут дробовик. Крестьянин похлопывает дулом дробовика по голенищам высоких резиновых сапог, потом берет дробовик двумя руками и идет вперед, из окна его больше не видно.
Золи слышит постукивание когтей собаки, поворот сапога у входа. Она ждет, что крестьянин распахнет дверь, войдет, приставит дробовик ей к шее и возьмет ее на глазах у пса. «Та самая собака, — думает она, — которая нюхала мое дерьмо». Золи ложится на пол, прижимает колени к груди, старается не дышать. Ни движения, ни звука. Она подходит к двери. Пальцы нащупывают косяк, она осторожно толкает дверь, ожидая, что вот-вот услышит щелчок бойка или получит удар кулаком в лицо. Дверь открывается еще шире, и Золи смотрит наружу.
У двери крестьянин оставил две булки и половину жестяной кружки черного чая. «А если из нее пили другие? Я все равно выпью». Она поднимает кружку и пьет, не исключая, что чай отравлен.
Она быстро допивает его, кладет кружку в карман юбки, прикасается губами к хлебу и вдыхает его запах.
Из окна ни крестьянина, ни собаки не видно. Золи отрывает кусок булки, кладет его в рот и языком подталкивает к десне, туда, где был вырванный зуб, чтобы хлеб впитал кровь. За окном только все та же пустота деревьев и лоз. Она утирает лоб рукавом пальто. Лоб сух, жара нет, в осколке зеркала она видит, что отечность лица убавилась. «Я шла вчера весь день, или это мне только приснилось?» Она запускает руку в карман, находит там сосновый орешек и катает его по ладони. «В какой же это счастливой вселенной меня привело к месту, где есть водопровод и хлеб? Как это лихорадка и дорога вдвоем одарили меня такой удачей?»
Она съедает половину булки, а остаток заворачивает в одеяло. Затем, вздрогнув, вспоминает о крысах: они прогрызут ткань и доберутся до малейшей крошки. Золи становится одной ногой на подоконник и кладет остаток хлеба на балку. Веточкой заталкивает ее подальше. Без толку, думает она, крысы доберутся до булки, она их знает. Завязывает остатки хлеба в шаль и подвешивает получившийся сверток к гвоздю, торчащему из потолочной балки.
Долго еще, вспоминая себя в ту пору, она будет видеть это перед глазами: кусок хлеба, старая шаль, то и другое болтается в воздухе.
Много лет назад у Конки появился радиоприемник, работавший от динамо-машины с рукояткой. После завода радио действовало не более полминуты, потом звук постепенно угасал. Как-то дождливым днем, когда табор проходил около Ярмоциека, по радио из Праги передавали цыганские песни. Лошадей подвели к небольшому ручью и стали поить. Все сидели, слушая радио, из которого доносился голос Золи, Фьодор крутил ручку.
Потом, когда лошади встряхивали гривами, самый младший сын Конки, Бора, забрался Золи на колени и спросил, как ей удается одновременно находиться в двух местах сразу: и в радио, и на дороге. Она тогда посмеялась, все посмеялись, а Конка запустила пальцы в волосы Боры. Но Золи даже тогда понимала, что что-то в этом есть: в двух местах одновременно, и в радио, и на дороге — одно невероятное явление радом с другим.
Она просыпается. Меньшая крыса копошится неподалеку. Показывается другая, подвижная, как вода. Нос к полу, бежит по половицам к другой, обе осмелели. Золи пятится в угол, бросает в них недогоревшие остатки веток, затем разводит вокруг себя три небольших костра, бросает горящие сосновые иголки в сторону норы.