Байлесс хлопотал, стараясь помочь ему одеться, Великий Магистр поздравлял его, а он все пытался припомнить всех, кого должен отблагодарить…
Вдруг внимание его привлек маркиз – этот бледный, трясущийся слизняк на заднем плане. Как странно! Это псевдоаристократическое ничтожество единственное ясно выделялось в полумраке помещения. Никто другой, ничто другое не имело значения. Увы, ничтожество как было, так и осталось ничтожеством – но теперь это было очень важное ничтожество. За ним надлежало присматривать, его надлежало охранять.
С ума сойти!
Сэр Дюрандаль подошел к своему подопечному и почтительно поклонился.
– К вашим услугам, милорд, – произнес он. – Когда мы выезжаем?
8
Маркиз не путешествовал верхом; он прибыл в Айронхолл в карете – впрочем, то выяснилось позже, утром. Первым же делом была традиционная трапеза в зале, на которой новый Клинок и его подопечный сидели с рыцарями, младшие засыпали, ткнувшись лицом в тарелки, а мужчины постарше произносили дурацкие речи. Смерть Харвеста могла бы поубавить веселья, но этого не случилось.
– Нам всем так жаль его, – объяснял Магистр Архивов. – В среднем выходит обычно недели по две. Мне-то самому довелось мучиться всего пару дней. Но этот несчастный малыш, – весь зал загудел от хохота, – эта невезучая крошка, пробыла Щенком целых три месяца! И Щенок из него был, прямо скажем, никудышный. Он не умел пресмыкаться. Он заискивал неубедительно. Его хныканье ужасало. Но наконец, много позже, что-то такое все-таки приползло к нашим дверям – нечто такое, что Великий Магистр, будучи в хорошем расположении духа, согласился принять. Нет, я говорю не о Кандидате Байлессе: тот появился позже. В общем, Щенку снова позволили вернуться в общество людей. Он пришел ко мне, чтобы выбрать имя. «Нет, – сказал я ему. – Этого нельзя. Это святое». А он мне: «Но вы же говорили…»
И так далее, и тому подобное. Если это нравилось детям, СЭР Дюрандаль мог даже снисходительно улыбаться. Это Сопрано прилепили к нему «сэра», и, оберегая свое имя, он залепил им не одну затрещину.
Тем временем из-за стола поднялся, покачиваясь, Магистр Фехтования.
– …неправду говорят, что он сумел одолеть меня на второй же день в Айронхолле. Абсолютный вздор! Это было вовсе на ТРЕТИЙ день!
Снова восторженные вопли. На самом деле это случилось через два года, даже через три, если считать стабильные результаты поединков. Он пригубил вино и едва не поперхнулся.
– Именем духов, что это за ослиная моча? – прошипел он.
Магистр Верховой Езды ухмыльнулся так, словно ждал этого вопроса.
– Отменное вино. – Остальные тоже ухмылялись.
– Но на вкус оно…
– Да, но только потому, что ты на посту, Клинок. Твой предел теперь – один стакан.
Дюрандаль покосился на своего подопечного – тот лил вино себе в глотку словно молочница – сливки в маслобойку. Он посмотрел на довольного Великого Магистра, на остальные улыбающиеся физиономии.
– А когда я теперь сменюсь с поста?
– Лет этак через сорок, начиная с сегодняшнего дня, – ответил Магистр Верховой Езды.
На дверце маркизовой кареты красовался его герб: две золотые белки на лазурном фоне. Сиденья были обтянуты атласной кожей, и все это приводилось в движение восьмеркой серых рысаков: великолепный пример преимуществ, которые получаешь, будучи братом королевской наложницы – Олинды Ниллуэй, ныне графини Морникад, первой красавицы государства. Поговаривали, что она, помимо своих естественных чар, использовала и кое-какие другие; впрочем, это не объясняло того, каким образом ей удалось пробиться со своим колдовством ко двору, избежав внимания нюхачек. Зато помимо красоты она, несомненно, обладала талантом изощренного дипломата, выторговав титулы и поместья для всех своих родственников. Пара ее дядек служили при дворе на второстепенных должностях. Братец ее заведовал поставками в военный флот и обращал в прибыль даже зараженное зерно.
За два часа, прошедших со времени отъезда из Айронхолла, подопечный не вырос в глазах Дюрандаля ни на дюйм. Закутанный в меха юнец был узколобым, кичливым ничтожеством. Его болтовня была абсолютно бессмысленной, чувство юмора отсутствовало почти полностью, равно как и чувство такта.
– Ты что, бороды не мог отрастить?
– Даже не пробовал, – на самом деле он брился ежедневно с того времени, как пересел за стол Стручков. Щетина на его подбородке жесткостью не уступала щетке каменщика.
– Постарайся. Это приказ. Его Величество устанавливает придворные моды, и на сегодняшний день это усы и пышная борода.
Только вчера, размышляя во время медитации, Дюрандаль решил отпускать бороду. Теперь, совершенно очевидно, ему придется продолжать бриться.
– Твои кудри настоящие или ты завиваешь волосы?
Храни меня духи! ЗАВИВАЮ?
– Я задал тебе вопрос, парень.
– Я слышал.
Наттинг от удивления умолк. Впрочем, долго молчать он не умел. Вскоре он со смехом поведал, что идея обзавестись Клинком пришла в голову его сестре:
– Она уговорила Короля черкнуть приказ и подарила его мне на день рождения – милый сюрприз, правда?
До сих пор Дюрандаль больше молчал, сосредоточившись на созерцании того мира, которого не видел с четырнадцатилетнего возраста. Однако эти слова задели в нем какую-то струну – словно фальшивый аккорд на лютне.
– Милорд, я не ваш слуга. Я принадлежу Королю. Он решил, что я должен служить ему, защищая вас любой ценой вплоть до своей жизни – значит, так оно и будет. То, как я буду это делать, – исключительно мое дело. Я не обязан поддакивать всякому вздору. Я Клинок, а не подарок шлюхи своднику.
Наттинг разинул рот.
– Ты не смеешь разговаривать со мной так! – взвизгнул он.
– Смею. Я не буду делать это прилюдно, если вы только не вынудите меня к этому.
– Я прикажу тебя выпороть!
Дюрандаль усмехнулся:
– Попробуйте. Могу поспорить, я уложу шестерых прежде, чем до меня дотронутся, – три – это точно, а почему бы и не шесть?
– Я доложу о твоем поведении самому… самому…
– Ну?
– Королю!
– Не спорю, он может укоротить мне язык. Но учтите, когда вы будете ябедничать, я буду находиться рядом, ибо я буду теперь рядом с вами всегда. Мой вам совет: постарайтесь, чтобы при этом было не слишком много других свидетелей.
Оставшаяся часть путешествия прошла в блаженной тишине.
Карета тем временем продолжала скрипеть и раскачиваться на ухабах, а Грендона все не было видно. Как раз когда до Дюрандаля дошло, что они едут вовсе не в столицу, за поворотом дороги показались ворота в высокой каменной стене, уходящей в обе стороны, сколько хватало взгляда. За ней виднелись изящные деревья, островерхие крыши и высокие трубы. Клинок должен быть мрачным, неразговорчивым, угрожающим типом, но это еще успеется. Не сегодня.
– Это дворец?
– Дворец Олдмарт. – Маркиз пожал плечами. – Он лучше большинства. По крайней мере новее.
– Король здесь? – Сталь и пламень! Он болтает языком как малое дитя. Зачем им еще ехать сюда?
Его светлость изогнул свои ухоженные усы в ухмылке – он уже говорил про грандиозный бал, на который опоздал вчера.
– Сегодня он устраивает прием в честь исилондского посла. Очень изысканное общество.