— Господи!!! Мерседес!!!
Её лицо осветилось вспышкой радости, и мы синхронно двинулись к воротам. Ворота открывались в нашу сторону, и, когда я уже шагнул ей навстречу, полицейский, успевший вылезти из «дефа» и подойти к воротам, замахнулся на Мерседес плёткой. Я рывком шагнул между ними, и полицейский едва успел задержать руку.
— Мистер, — судя по едва заметному акценту и изрядным размерам туши, полицейский был буром, — им запрещено входить в город.
— А она разве в него вошла?
Полицейский молча ткнул плёткой в выложенную кусками кирпича линию ворот. Я перешагнул через неё на сторону бидонвиля, Мерседес шагнула за мной.
— Так устраивает?
— Устраивает, только учтите, мистер, что зона нашей ответственности ограничивается этой линией.
Перестав обращать на него внимание, я взял Мерседес за руку.
— Ты когда перешла? И что с отцом?
— Отца убили ещё там, — она мотнула головой, — за неделю до перехода. Я перешла с семьёй мужа. Мы пережили дожди, а потом было нападение, всех убили, Педру тоже.
— Так, Мерседес, как тебя можно провести в город?
— Зачем?
— Как зачем? К врачу!
— Синьор Алехандро, — она горько усмехнулась, — врач мне уже не нужен.
Я поймал её взгляд и с ужасом понял, что она права. У неё были глаза человека, находившегося уже «за гранью»…
— Что для тебя сделать?
— Что?.. — она внезапно закашлялась, согнулась и выхаркнула в пыль сгусток крови.
Полицейский шагнул к нам:
— Мистер… — наткнувшись на взгляд Рэгги, он замолчал, дёрнул щекой и вернулся к машине.
— Синьор… — Мерседес пошатнулась и схватилась за мою руку, — синьор, спасите моих детей. Здесь они умрут.
— Где?
Она шагнула в сторону хижин, но потом остановилась:
— Синьор Алехандро, и вы, синьора, приготовьте оружие и стреляйте при малейшем подозрении. Белым здесь не задают вопросов за выстрел в чёрного, а место здесь плохое, опасное.
Переведя её предупреждение Рэгги, я взвёл курок на своём «кольте», а жена вытащила «француза». Мы двинулись внутрь бидонвиля, и через несколько шагов нас догнал, лязгнув затвором стандартного «вектора»##, полицейский.
Поймав мой вопросительный взгляд, он недружелюбно буркнул:
— Я лучше провожу вас, чем буду объясняться с сержантом, почему вас убили.
Меня удовлетворил такой мотив полицейского, тем более что в таком месте нас могли грохнуть только за одежду, не говоря уже о содержимом кошельков и оружии. И верховодили в таких кварталах, как правило, отмороженные на всю голову банды.
Хотя Мерседес шла медленно, на месте мы оказались уже через пять минут. Неопределённой формы хибара примерно два на два метра и высотой мне до бровей, слепленная из всего подряд. Мерседес стукнула в то, что заменяло хибаре дверь, и сказала на киконго:
— Открывайте.
За дверью послышалась возня, и она приоткрылась. Рэгги взялась и с треском распахнула её на полную, по ходу поломав. Мерседес полувошла-полувползла внутрь и обессиленно опустилась на расстеленное вдоль правой стенки тряпьё, видимо, служившее ей постелью. Напротив входа стоял небольшой перевёрнутый фанерный ящик, служивший столом. На нём разместилась пластмассовая миска с надколотым краем и несколько разнокалиберных банок из-под консервов, служивших похоже и кружками, и кастрюлями с чайником.
Напротив лежанки Мерседес была ещё одна, на которой сидели двое детишек лет пяти-шести, одетых в грубые подобия рубашек из мешковины. Дети выглядели заметно менее истощёнными, чем мать, и причиной тому явно была не только болезнь Мерседес. Видимо, она всё, что могла, отдавала им.
Рэгги отодвинула меня, проскользнула внутрь и присела рядом с испуганно глядящими на всех нас детьми, а Мерседес, пристально посмотрев на неё, ещё раз закашлялась и сказала:
— Жоан, Мария — это синьор Алехандро и его жена. Они обещали позаботиться о вас. Слушайтесь их.
Снова закашлявшись, она сунула руку в вырез платья и что-то вытащила оттуда. Я понял, что её убивает — на правой груди была опухоль с кулак величиной. Не обращая внимания на мой взгляд, она протянула мне гильзу от патрона .375 Holland Holland с расплющенным дульцем, в котором было просверлено отверстие, через которое был продёрнут шнурок.
— Вот. Отец отдал мне это за день до смерти и сказал не показывать даже мужу.
Я принял гильзу из пальцев, и её рука бессильно упала. Мерседес дважды глубоко вздохнула и сползла спиной по стенке хижины, завалившись на своё ложе. Я нагнулся, приподнял её голову и встретился с остановившимся взглядом…