- Галлен О'Дэй, - горячим шепотом сказала она, - не хочешь ли подняться ко мне в комнату? Я позволю тебе поиграть на моей пуховой перине, и ты сможешь раздеть меня одними зубами.
- Чего? - шепнул он в ответ, чувствуя, как запылали у него уши. - Ты никак ошалела. А вдруг ребенок будет - зачем тебе такая обуза, пока ты сама еще мала.
- Я достаточно большая, чтобы стряпать и убирать от зари до зари для кучи грязных проходимцев, которые меня человеком не считают и даже сапожищи не снимают, когда валятся в постель. Ухаживать за мужем и парой родных детишек после этого просто светлый праздник.
- Ах, Мэгги, ты же слышала отца Хини. Подрасти еще годок-другой.
- Скажу я тебе, Галлен О'Дэй, почти все мужики в здешних краях полагают, что я уже достаточно подросла. Видел бы ты меня сзади: меня так исщипали, словно я сидела в корзине с черной смородиной!
Галлен быстро разгадал угрозу, заключенную в ее словах. Или уделяй мне побольше внимания, говорила Мэгги, или я найду себе кого-то другого. И ей не пришлось бы далеко искать. Галлен достал из кармана толстый дубовый брусок и начал крутить его в пальцах - это было его упражнение для укрепления запястий.
- Хмм... хотел бы я взглянуть на тебя сзади. - Он чувствовал на шее ее теплое дыхание.
- Ты не из богомольных, верно? - спросила она. - Я не хочу, чтобы ты думал, будто я распутная. Может, ты хочешь, чтобы священник сперва нас поженил честь по чести?
- Не в этом дело, - заверил ее Галлен, хотя в женитьбе-то и заключалась загвоздка. Мэгги так молода, что ни один порядочный человек не станет ее сватать, а ей невмоготу работать здесь еще два года. А вот стоит ей зачать ребенка - и весь город начнет подмигивать да торопить со свадьбой. Странное дело, подумал Галлен, свадьба по необходимости считается предпочтительнее честного сватовства.
- Если я посватаюсь к тебе прямо сейчас, - сказал он, - нам же потом будет хуже.
- Почему это?
- Я задумал сделать карьеру. Отец Хини прав. Одной службой телохранителя мне здесь не прожить. Больно много разбойников я поубивал. На будущий год я располагаю предложить себя в шерифы графства. Но я не смогу этого сделать, если буду спать с тобой. Это опозорит нас обоих. Очень тебя прошу, подрасти еще немного.
- Так ты обещаешься мне, - сказала Мэгги, и ее плечо напряглось под рукой Галлена, - или просто хочешь отделаться от меня на благородный манер?
Галлен заглянул в ее глаза, такие темно-карие, что они казались почти черными. От нее пахло честным трудовым потом и духами - сиренью; Снаружи бешено завыл ветер и дождь ударил в стекла с такой устрашающей силой, что Галлен и Мэгги обернулись к окну. Стекло дребезжало - так и казалось, будто кто-то трясет его с той стороны. Галлен снова посмотрел на Мэгги:
- Ты славная девушка, Мэгги Флинн. Прошу тебя, будь терпелива со мной.
Мэгги отодвинулась, разочарованная, возможно даже обиженная. Он так ничего и не пообещал ей, а она ждала признания, пусть даже ни к чему не обязывающего.
Дверь в харчевню распахнулась, и в комнату ворвался дождь. Сначала Галлену показалось, что ветру удалось-таки наконец добиться своего, но тут в дверь вошел незнакомец в дорожном платье, высокий человек в сапогах для верховой езды и в коричневом шерстяном плаще с капюшоном. Поверх плаща у него висели два меча - один какой-то чудной, прямой, с выступом на рукоятке, другой, такой же длины, изогнутый. Нося мечи поверх плаща в этакий ливень, незнакомец рисковал, что клинки заржавеют, однако, как видно, предпочитал иметь их под рукой.
Только человек, зарабатывающий на жизнь оружием, носит его таким манером.
Все, кто был в харчевне, вытаращили на него глаза: неизвестный должен был ехать в темноте после наступления сумерек не меньше пяти часов, а стало быть, путешествовал по спешному делу. Он стоял у двери, не откидывая капюшона, и молча оглядывал всех сидевших в комнате. Уж не разбойник ли, подумал Галлен. Не хочет, чтобы в городе видели его лицо, а сам так и сверлит всех глазами - так ведет себя охотник, а не преследуемый.
Человек наконец отошел от двери, уступая дорогу стройной женщине. Какой-то миг она задержалась на пороге, держась прямо и высоко подняв голову, ее лицо тоже скрывал капюшон. По напряженной позе мужчины Галлен понял, что он - ее слуга, ее страж. На ней было ярко-синее дорожное платье, расшитое по подолу золотыми зайцами и лисами. Под мышкой она несла маленькую арфу в футляре розового дерева. Помедлив мгновение, она ступила вперед и откинула капюшон.
Она была самой прекрасной из виденных Галленом женщин. Не самой соблазнительной и притягательной, но самой совершенной. Она держала себя, как королева, и на вид ей было лет двадцать. Волосы ее были темны, как беззвездная ночь. Линия подбородка была четкой и сильной. Нежное, цвета сливок, лицо казалось измученным, но синие глаза сохранили живость и блеск. Галлену вспомнились слова старой песни: "Согреет огонь ее глаз одинокого путника".
Мэгги шутливо подтолкнула снизу челюсть Галлена, сказав:
- Галлен О'Дэй, если ты вывалишь язык еще немного, то запросто сможешь облизать свои сапоги. - Потом она встала и поздоровалась с вошедшими: Входите же, садитесь у огня и обсушитесь. Шутка ли путешествовать в этакую ночь. Не подать ли вам, горемычным, обед, не нужна ли вам комната?
Мужчина заговорил, с трудом подбирая слова, не так громко, что все могли слышать:
- Говорят, здесь поблизости есть одно место, старинная арка с вырезанными на ней странными знаками - Геата-на-Хруинн. Известно тебе это место?
До сих пор все присутствующие делали вид, что не слушают, но теперь, не скрываясь, насторожили уши.
Галлен подумал, что эти двое, должно быть, ездят по свету, чтобы посмотреть на разные диковины. Геата-на-Хруинн порой привлекали подобных людей.
- Известно, - с подозрением ответила Мэгги, вглядываясь в лицо незнакомца, - как и всем в округе.
- Легко ли до него добраться? - хрипло спросил незнакомец. - Можем ли мы сделать это ночью, немного передохнув и пообедав?
- Никто не подходит к воротам, когда темно, - встревожилась Мэгги. Люди говорят, там нечисто. Когда стоишь под ними в жаркий день, чувствуется холод, так до костей тебя и пробирает. Да и потом, они стоят в глухом лесу, в Койлл Сидхе. Ночью туда не доберешься.
- Я могу заплатить проводнику, - предложил приезжий.