В словах проповедника не было уверенности, он с усилием вглядывался вдаль. Появление Сбыслава у березовой рощи сейчас могло грозить ему неминуемой смертью от рук хирдманнов.
Братья составили плотный боевой строй, развернувшись навстречу опасности. Лучники заняли свои позиции.
Первыми перед Волками Одина возникли всадники. Это явно были радимичи. Алые щиты и колонтари с квадратными нагрудными бляхами хирдманны не забыли со времен боя у Осиной Пустоши. Узрев перед собой литую щитоносную фигуру, ощетинившуюся множеством копий, радимичи оторопели от неожиданности. Как видно, они не ожидали встретить здесь противника.
Олаву Медвежьей Лапе бросилось в глаза, что дружинники Званимира сильно измождены, а некоторые покрыты кровоточащими ранами. Было похоже, что они совсем недавно вышли из боя. Но с кем они могли биться здесь, на исконной земле радимичей, в то время когда весь хирд преодолевал тяготы дороги вдоль Крапивного Ручья? Мысль эта заставила брови ярла сомкнуться в одну сплошную черту. Неужели мальчишка Энунд оказался прав?
Однако предаваться размышлениям было некогда. Олав приказал Братьям готовиться к битве. Беглым взглядом окинув пребывающую конную и пешую силу радимичей, ярл оценил ее примерно в сотню всадников и столько же пешцев.
— Сначала порубим их, а потом будем разбираться, что здесь происходит, — сказал он хирдманнам.
Волки Одина возликовали. Наконец-то можно было разгуляться в настоящем, правильном бою, который был их родной стихией. Братья наперебой начали славить Одина, Тора и Тюра. Пока не село солнце, нужно было растоптать дерзких гардов, порадовав богов их кровью. Это понимали все. Радимичи, по-видимому, тоже поняли, что уклониться от схватки сейчас не смогут, и смирились с неизбежностью нового боя. Затрубил боевой рог Хегни Острия Копья.
Однако как ни всматривались в нарастающую линию неприятельских ратников Олав, Хумли и Торольв, они нигде не могли разглядеть ни Званимира, ни воеводу Молнезара. Это наводило на мысли, что либо Братья натолкнулись на отряд, отделившийся от основных сил князя, либо на остатки разбитой дружины. Волки Одина, громыхая щитами, выровняли строй. Они уже видели перед собой серые лица радимичей, в которых сквозила обреченность. Похоже, дружинники еще не успели в полной мере оправиться от потерь и ран, а нужно было снова идти в бой, для которого у них осталось слишком мало сил.
Но радимичи не отступили. Олав Медвежья Лапа сразу разгадал причину этого. Позади них шел враг, который отрезал пути отхода, полностью отдавая воинов Званимира в его руки. И Олав начинал понимать, что это за враг.
Перед лицом угрозы копьеносцы и мечники радимичей вытянулись стеной. Конники откатились к крыльям строя — они не стремились вырываться вперед с боевым кличем, кружить возле хирдманнов, метая стрелы. Застыли в каком-то холодном ожидании. Ярл уловил замысел противника — безыскусно простой, но неизменно действенный. Радимичи явно хотели зажать его в клещи, связав пехотой и обойдя с боков конницей, а уж потом расколоть, как орех. Потому Олав сразу перестроил хирдманнов по ходу движения в броненосный клин, похожий на морду морского ежа. Четверо Волков Одина во главе с Хумли Скалой и Торольвом Огненным Быком вышли вперед, спину им подперли шестеро Братьев, далее — восемь, десять, двенадцать. Хирдманны, ступающие с краев, составили щиты немного под углом. Получилось подобие носа морского корабля, способного разрезать перед собой людские волны и, при этом, оставаться надежно защищенным от ударов с крыльев.
Луг был почти ровным — без глубоких овражин, взгорков и проплешин. Это позволяло Волкам Одина набрать хороший разгон. Распаляя себя выкриками, Братья сближались с радимичами, которые тоже пришли в движение, чтобы встретить катящий на них вал. Воинство Олава Медвежьей Лапы походило в этот миг на тяжелый, но быстроходный дракон, направляемый к цели умелым рулевым и попутным ветром. Впереди страшного клина хирдманнов летела тень, схожая с черной птицей, расправившей крылья — зловещая тень самой Смерти, готовая накрыть собой строй радимичей.
Дружинники Званимира, должно быть, почувствовали ее. Громыхнули щитами, издали боевой рык, чтобы отогнать наваждение. Сплотились совсем тесно и наставили на врага копья. Потом бухнули луки, выпустив стайку стрел, оперенных белыми с синими хвостами. Волки Одина были к этому готовы. Пригнувшись и закрывшись щитами, они приняли железный рой на защиту. Ответом были стрелы финов — такие же длинные, но с черно-красным оперением — упавшие поверх голов щитоносцев.
Радимичи сжались было под их гнетом, но быстро выпрямились. Волки Одина видели их теперь совсем близко — горящие гневом глаза взирали на них из-под наличников блистающих шлемов. Крепкие, жилистые руки, окованные наручами, вытолкнули навстречу Братьям длинные пики с широкими наконечниками. Без страха, без сомнений дружинники приняли грудью тяжелый удар разогнавшегося клина.
Первые ряды разлетелись, кто куда. Было ощущение, что окованный сталью таран с треском вынес городские ворота, разбросав повсеместно обломки и щепки. Или зубило, направляемое молотом, вгрызлось в болванку, выбив сноп искр. Строй Братьев был слажен и выверен до мелочей — он ломил неприятельскую силу, как железный кулак великана. Копья гвоздили тела, топоры крушили щиты, мечи подсекали ноги, а поверх этой непроницаемой стены смерти продолжали шипеть стрелы. Преград на пути Волки Одина не видели или просто старались не замечать. С безумным упоением они грызли твердь боевого порядка радимичей.
Однако пройдя сквозь строй дружинников несколько уверенных шагов, Братья начали вязнуть. К их удивлению недруг оказался тверд и грудью, и рукой. Привыкшие сходу рассекать шеренги саксов и франков, хирдманны не ожидали натолкнуться на упорное сопротивление. Радимичи не падали духом перед лицом потерь, не отступали и не показывали страха, свирепо огрызаясь ударами. Эти воины тоже хорошо знали, куда и под каким углом лучше всадить копье в прощелы панциря противника, как раскрыть защиту или подрубить незащищенные места над коленом, чтобы осадить в траву наступающих. Умелые выпады дружинников вырывали людей из клина Волков Одина, доходили до их огненно горячей плоти. Однако на место падавшего сразу вставал его товарищ. Упрямство радимичей только усиливало неистовство Братьев, заставляя громко верещать звериными голосами. Но каждый из детей Асов знал: сохранение нерушимого строя превыше всего. Как бы не стремились отличиться отчаянные рубаки Хумли Скала, Агнар Земляная Борода или Хегни Острие Копья, им приходилось делать то, что было необходимо для удержания ратного порядка.
Отлаженный механизм делал свое дело. Строй хирдманнов, бьющий, как один человек, с усилием, но расчленил стену воинов Званимира, оставив после себя растоптанные и еще дергающиеся в конвульсиях тела. Теперь Братья начали перестроение, растекаясь в более широкую фигуру, где уставших заменили свежие бойцы. Раскусив твердь радимичей железными зубами, они намеревались теперь перемолоть обе половины вражеского войска, раздавить и расщепить всякие остатки ее боевой силы. Однако, к изумлению и разочарованию хирдманнов дружинники, получив свободный проход к березовой роще, начали отходить к ней, избегая дальнейшего боя. Зато конники, с гиканьем и вездесущими стрелами обрушились на людей Олава, прикрывая отступление своих пехотинцев. Они вновь клевали хирдманнов, зазывая показать свою доблесть. Ярл звуком рога приказал составить полукруглую шеренгу для боя с конницей. Когда отразив несколько ее наездов, Братья перешли в наступление, радимичи снова их обманули. Метнув еще несколько стрел, они развернули коней и умчались к березнякам, подняв густую пыль. Волки Одина проводили их громкими проклятиями.
На утоптанном лугу остались мертвые и раненные. Олав Медвежья Лапа потерял тридцать два хирдманна. Убитых радимичей насчитали пятьдесят восемь. Ярл негодовал. Враг в очередной раз вырвался из рук, не пожелав биться до конца: до гибели или победы. Хумли Скала сотрясал воздух громогласными ругательствами. Зато Агнару было не до угроз — чернявый широкогрудый ратник, с которым он схватился напоследок, глубоко пропорол ему правое бедро. Пришлось делать перевязку и перетягивать рану жгутом. Больше других не повезло Альву Бешеному. Он получил жестокий удар булавой, промявший шлем и сломавший ему шейные позвонки. Воин испустил дух.