— Может, и ищу. А какая у тебя работа?
— У нас с матерью небольшая ферма там, возле гор. Нам нужно перегнать скот через каньон в долину, чтобы там продать. Работа на месяц, а может, и больше. Платим тридцатку в месяц на всем готовом, а моя мать, хоть я и сам это говорю, лучшая стряпуха во всей округе.
Он смерил меня острым взглядом своих темных глаз и спросил:
— Ты всегда нанимаешь незнакомых?
— Нет, сэр. Обычно мы нанимаем Джонни Лофтуса или Эда Шифрина или еще кого-нибудь из городских бродяг, но когда я увидел вас, то решил, что вы мне подходите.
Меня стало немного беспокоить то, как он меня разглядывает.
— Почему именно меня?
Тут я ему пересказал то, что говорил мне отец, когда мы покупали солового, и он в первый раз улыбнулся. Взгляд его потеплел, лицо как-то сморщилось, а у глаз появились смешливые морщинки, которые, верно, дремали там, пока не понадобились.
— Твой па мудрый человек, сынок. Я буду рад у тебя поработать.
Мы отправились в платную конюшню, чтобы нанять там для него лошадь, на которой он сможет доехать до нашего ранчо, и возле салуна встретили Эда Шифрина. Он увидел меня, а потом и человека, который шел рядом со мной.
— Том, — улыбнулся он, подходя, — по-моему, твоей матери пора загонять скот и начинать клеймение. Хочешь, чтобы я к вам приехал?
После того как он бездельничал в прошлый раз, да еще важничал и чванился передо мной, мне доставило большое удовольствие объявить ему:
— Я уже нанял человека, Эд.
Шифрин сошел с тротуара на дорогу.
— Напрасно ты это сделал, Том. Куперам придется не по нраву, если какой-то чужак будет толкаться возле их коров. — Он обернулся к человеку, которого я нанял. — Ну ты, незнакомец, проваливай отсюда. Я сам буду делать эту работу.
Человек, которого я нанял, нисколько не смутился.
— Мальчик предложил мне работу, — спокойно заявил он. — Если я ему не подойду, он меня и выгонит.
Эд отнюдь не собирался дать себя уговорить.
— Ты чужой в наших краях, иначе ты бы знал, что к чему. У нас и без того свара идет из-за пастбищ, а Куперы не любят, когда вокруг скотины сшиваются бродяги.
— Ничего, привыкнут, — ответил незнакомец, и мы пошли прочь по улице.
Примерно в это время я стал испытывать беспокойство в связи с тем, что сделал.
— У этих Куперов, — рассказал я ему, — самое крупное ранчо в наших краях. Они здесь вроде как хозяева.
— А кто хозяин на вашей ферме?
— Ну, в общем, я. Мы с матерью. Только она все передала мне, говорит, что парень без отца должен сам справляться со всеми делами.
Мы продолжали идти и прошли, наверное, ярдов двадцать, когда он наконец заговорил; впрочем, заметил он только одно:
— Похоже, тебе повезло с родителями, оба они очень разумные люди.
Старик Тейлор привел нам гнедую лошадь. Пока мой незнакомец ее седлал, я уселся неподалеку и грелся на теплом солнышке, с удовольствием вдыхая запах лошадей, сена и кожи. Старик Тейлор подошел ко мне и спросил шепотом:
— Где ты его нашел?
— Да там, на станции. Он искал работу, а я как раз искал человека.
Старик Тейлор старался не вмешиваться в чужие дела, в особенности неприятные, но он всегда по-дружески относился к моему отцу.
— Ну, парень, нашел ты себе работника. Теперь вам с матерью будет хороший фейерверк.
Не знаю, что он имел в виду, я, во всяком случае, ничего не понял. Мой новый работник подошел к нам. Он легко вскочил в седло, и мы поехали. Переодевшись, он стал больше походить на всадника, и все-таки было в нем что-то такое, что отличало его от других ковбоев, с которыми мне приходилось иметь дело.
Мы уже доехали до самого конца улицы, когда из салуна вышел шериф в сопровождении Эда Шифрина. Он велел нам остановиться.
— Том. — Наш шериф отличался краткостью. — Твоей матери не понравится, что ты нанял незнакомого человека.
— Мать велела мне нанять, кого захочу. Я нанял его и не собираюсь выгонять, пока он не даст мне для этого повода.
Шериф Бен Рассел — суровый старик с холодными голубыми глазами и резкими, не очень-то дружелюбными манерами, — как я заметил, давно подлизывался к Куперам.
— Слушай, парень, этот человек только что вышел из тюрьмы. Гони его прочь.
— Ну и что же, что он сидел в тюрьме? Я его нанял. Вот если он мне не сгодится, тогда я его рассчитаю.
До этого мой новый работник молчал, но тут неожиданно вмешался.
— Шериф, — сказал он, — идите-ка вы по своим делам и оставьте мальца в покое. По росту-то он взрослый, но, как видно, без помощи ему не обойтись. Похоже, в этих краях не зря стараются не пускать к себе посторонних.
Шериф Бен Рассел страшно разозлился. Я никогда еще не видел его таким бешеным.
— Отправляйся назад в тюрьму, — зарычал ок. — Там тебе самое место.
Но мой новый работник и не думал злиться. Некоторое время он смотрел на шерифа своими холодными черными глазами, а потом продолжил:
— Шериф, вы не знаете, кто я такой и почему сидел в тюрьме. Вы просто обратили внимание на мою тюремную одежду. Но прежде чем начинать меня преследовать, чинить мне неприятности, пойдите и скажите Пайку Куперу, чтобы он вышел со мной поговорить.
В здешних местах никто не знал, что есть такой Купер по имени Пайк, но шериф, по-видимому, знал, кого незнакомец имел в виду, и удивился, услышав это имя.
— Откуда ты знаешь это имя? — спросил он.
— Поинтересуйтесь у него. Сдается мне, он меня узнает.
Отъехав от города на семь миль, мы переправились через ручей, и я остановился, указывая на лежавшие в отдалении холмы.
— Наша земля начинается отсюда и тянется вон до тех гор. В это время года коровы имеют обыкновение забредать в каньоны.
— Похоже, трава здесь хорошая и ее довольно.
— Это все купленная земля, — объяснил я ему. — Па говорил, что времена свободного заселения миновали, вот он и скупил несколько участков у тех, которые не сумели справиться с ними, и перевел землю на себя. Все это только пастбища, но воды достаточно, и скотина жиреет лучше некуда.
Когда мы въехали во двор ранчо, ма стояла в дверях дома, вытирая руки о передник. Она посмотрела на моего спутника, и я увидел, что она удивилась — поняла, что я не привез ни Эда, ни Джонни.
Новый работник сошел с лошади и снял шляпу. Ни Эд, ни Джонни никогда этого не делали.
— Меня нанял ваш парень, мэм, но если я вам не по нраву, я не останусь и вернусь в город. Дело в том, что я сидел в тюрьме.
Ма с минуту внимательно смотрела на него.
— Наймом занимается Том, — только и бросила она. — Я считаю, он должен приучаться к ответственности.
— Значит, все в порядке, мэм. — Он в нерешительности помолчал. — Меня зовут Райли, мэм.
Мы вымыли руки в жестяном тазу, и, когда вытирались полотенцем, Райли сказал:
— Ты мне не говорил, что твоя мать такая красивая.
— А зачем мне это говорить? Я не видел для этого причины.
Он бросил на меня быстрый взгляд, а потом кивнул:
— Ты прав, парень. Это не мое дело. — И через минуту добавил: — Просто я удивился.
— Она вышла замуж, когда ей еще шестнадцати не было, — сообщил я.
За ужином мы все больше молчали — обсуждать домашние дела в присутствии постороннего не хотелось, а приставать с расспросами к человеку, вышедшему из тюрьмы, я считал неудобным. Поговорили немного о том, что давненько нет дождей и что у нас на ранчо всегда достаточно воды. Покончив с едой, он спросил:
— Не возражаете, если я буду курить?
Спорим, что с таким вопросом впервые в жизни обратились к моей ма. Па, например, полагал в порядке вещей, если другие мужчины, приходя к нам, запросто начинали курить, не попросив у ма разрешения, однако ма приняла вопрос незнакомца так, словно привыкла к такому обращению.