Он легко вскинул рюкзак, поправил ружье и первым шагнул на тропу. За ним Ирина, замыкал Виктор.
Сентябрьский ледок похрустывал под ногами.
Золотая осень на золотой Колыме — явление необычайное.
Яркая зелень стланика резко граничит с лимонной нежной желтизной лиственниц. Они уже готовы к зиме, к снегам и морозам и покорно сбрасывают хвою, как будто ко сну раздеваются.
Листва тополей и чозений по ручьям еще пылает языками огня, но и они до первого ветра.
А выше стланика и лиственниц — седой ковер ягеля и могучие горы, словно навсегда застывшие великаны. У самых высоких и имена великанские: Геркулес, Колдун, Абориген…
На вершинах уже ослепительно сверкает снег, и над всем этим небо настолько прозрачное, что глядишь в него как в бездонный чистый родник и кажется: тайна там, в его глубине.
Не могут быть такая чистота и величие понапрасну.
Но тщетно силится взор — не дано.
И все равно, «не насытится око видением».
…Коляня сразу взял хороший темп. До темноты он хотел дойти до берега Огонера. На косе стланик — достаточно и для костра, и на случай, если придется строить плот. Да и ночевать приятней у воды. А там, глядишь, пару харюзков выдернешь — все разнообразие в их скудном рационе.
Но эти легкие мысли перебила другая, мучился которой он уже не первый день, и, говоря честно, приемлемого ответа не находил.
Как сбыть шлих?
«Клопы» — ладно, растолкать их труда не составит, сейчас даже сувенирные магазины самородки продают и покупают, но шлих возьмет не каждый. Далеко не каждый.
Первая опасность — тебя облапошат. Золото возьмут, а деньги тю-тю. Это в лучшем случае. В худшем и тебя… тю-тю.
Вторая — наткнешься на «подставу». Кто же не знает, что кагэбэшники целую сеть своих агентов под видом покупателей раскинули по области. И она далеко не порвана, нет. И главное, никогда не узнаешь, кто же тебя продал — продавец, перевозчик, компаньон или просто случайность?
Ты сгорел, а сеть работает. Она, наверное, куда важнее твоих несчастных граммов.
Раньше, еще когда Дальстроя и вообще Советской власти на Колыме не было, все, кто золото мыл, назывались просто — старатели. Потом появились «вольноприносители» — старатели-одиночки, на свой страх и риск законно искавшие фарт. Их стали называть вольноприносителями.
Вольноприносители сдавали металл в кассы, и никто не спрашивал, откуда оно у них.
Когда приносительство запретили, эти бедолаги превратились в «хищников». Хотя, казалось бы, что преступного в том, что на старом отвале или лесном ручье человек трудом тяжким намоет граммы нужного государству золота и сдаст его тому же государству за мизерную, в общем-то, плату.
Почему-то решили, что «хищника» дешевле посадить, чем заплатить ему.
Государство, а точнее те, кто себя им мнил, упрямо не хотело делиться со своими детьми, плодя таким образом все новых и новых преступников.
Получив от ворот поворот, «хищник» искал покупателя и прямиком попадал в «Ингушзолото», так на Колыме называют скупщиков — представителей этого кавказского народа.
Странный для русского взгляда народ. Сами себя они называют галгаи. Вместе с малыми и старыми всего тысяч сто сорок, меньше чем жителей в Магадане. Но впечатление такое, будто все они на Колыме и все скупают золото.
В советские времена с ними боролись. В Магадан не пускали, на работу не принимали, и все равно металл уходил. При нынешнем бардаке тем более: в каждом поселке ждут начала промывочного сезона целые бригады ингушей. И в клиентах у них не только «хищники». Чуть неполадки в старательской артели, аванс или расчет не вовремя выдали, на трудодень мало начислили — глядишь, вместо ЗПК потекло золото в Ингушетию, а уж оттуда горными тропами дальше — в Турцию, Иран… колымское золото везде в цене.
Много ли сами они от этого имеют — вопрос. И что за нужда толкает галгая на эту рискованную, а зачастую и смертельно опасную тропу — другой вопрос. Впечатление такое, будто единственное, что ингуш может в жизни — это скупать золото.
Знакомый ингуш в райцентре у Коляни был. И не какой-то гам молодой дурачок, с которым и дело иметь опасно — завтра вместе загремишь, а пожилой солидный человек, не шестерка. С ним-то и состоялся у Коляни мимолетный прощупывающий разговор. А иным разговор этот и быть не мог: товара не было, предмета купли-продажи.
Сидел тогда Коляня в кафешке «Три медведя» в Усть-Омчу-ге. Так, время убивал, из Магадана рейсовым должен был приятель подъехать. Оно, конечно, в ресторане было бы веселее, но на ресторанные цены в данный момент Коляня не тянул и потому уже битый час смаковал рюмку с коньяком.