Габи перебирала в уме все эти соображения, не в силах прийти ни к какому решению. Вытащив письмо, она тупо перечитала скупые строчки, пока не дошла до адреса в самом конце, — и тут ее осенило. Вот оно, решение! Недаром же предполагаемый сын Жерара живет в Нью-Йорке — в том самом Нью-Йорке, куда она вылетает буквально через несколько часов, где проводит большую часть жизни. Она все и выяснит. Отыщет пресловутого Натана Форреста, посмотрит на него, найдет возможность разобраться в том, что он за человек. Если окажется порядочным, тогда можно будет с чистой совестью рассказать все Жерару.
А если нет? Тогда… ну, тогда она уничтожит письмо и никогда ни единой душе не скажет о его содержании.
Сердце у Габриель колотилось как бешеное. Быть может, она слишком наивна или, наоборот, слишком много на себя берет, так смело распоряжаясь информацией, попавшей ей в руки по чистой случайности. А с другой стороны, что такое случайность? Не правы ли те, кто утверждает, будто ничто в мире не происходит случайно, будто все события — звенья единой цепи? Тогда, значит, ей самой судьбой было предназначено прочесть это письмо и принять именно такое решение.
Чувствуя, что сейчас окончательно запутается со всеми своими рассуждениями, Габриель помотала головой, встала и принялась складывать вещи. Нет, решение принято. Осталось лишь воплотить его в жизнь. А там будь что будет!
Однако и через сутки, когда Габи проснулась в своей нью-йоркской квартире после довольно-таки беспокойного сна — смена часовых поясов давала о себе знать, — в душе по-прежнему царило смятение.
Легко сказать: решение принято. А вот как выполнить это решение, претворить его в жизнь?
Из-за двери доносились какие-то шорохи, время от времени перемежаемые тихим свистом. По губам молодой женщины расползлась улыбка — значит, Эндрю дома.
Эндрю Лейден делил с Габриель квартиру. Он был ее хорошим приятелем, а по совместительству — кумиром миллионов американцев, популярным джазовым певцом. Однако несмотря на известность и «раскрученность», слава его не избаловала. В быту он был удивительно неприхотлив, легок и приятен в общении.
Габриель познакомилась с ним пару лет назад на вечеринке, куда затащила ее подруга-актриса, но с самого начала их отношения были чисто дружескими, без малейшего намека на более нежные чувства. И это к лучшему: если бы Габи, подобно множеству восторженных фанаток Эндрю, млела от его стройной атлетической фигуры, длинных ног, романтической челки и мужественного низковатого голоса, едва ли их совместное проживание под одной крышей оказалось бы таким приятным во всех отношениях.
Собственно, поначалу они и не собирались жить вместе — просто Эндрю, разбегаясь с очередной пассией, напросился к Габи в квартиру «перекантоваться», как он это назвал, пока не найдет другое жилье. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. Через месяц-другой певец прекратил даже делать вид, будто подыскивает себе новую квартиру. Здесь так уютно, совсем как дома, объяснил он.
Да Габриель и не возражала: за эти два месяца она тоже успела понять, что лучшего соседа не найти. С Эндрю было весело и легко, пусть порой он и подкалывал ее по поводу «связей в мире большой политики». Однако сейчас, слушая, как он что-то беззаботно насвистывает, расхаживая между кухней и гостиной, она понимала: это не тот друг, с которым можно поделиться мучительной проблемой. Эндрю просто не поймет ее моральных терзаний, не воспримет ситуацию достаточно всерьез. В том-то и беда: Габи подчас гадала, а есть ли в мире хоть что-нибудь, к чему бы Эндрю относился серьезно. В то же время, он был куда изобретательнее ее и наверняка мог бы помочь ценным советом.
Сполоснув заспанное лицо водой, Габриель вышла в гостиную. При ее появлении Эндрю изобразил торжественную барабанную дробь.
— С приездом! Так и думал, что ты проснешься как раз к тому времени, как я приготовлю что-нибудь вкусненькое. Инстинкт тебя не подводит. Кстати о вкусненьком. Я тут терялся в догадках: за время твоих французских каникул ты успела соскучиться по простой американской пище или же, наоборот, пристрастилась к континентальной? Любой другой не знал бы, что делать. Но не таков я, самый умный и находчивый человек в мире после барона Мюнхгаузена. Гляди!
И Эндрю картинным жестом сдернул салфетку со стоящего на столике круглого блюда. Габриель не удержалась от смеха. Рядом с классическим французским круассаном и тарелочкой с мягким сыром дымилась яичница с беконом.
Когда от яичницы, равно как и от круассана с сыром, остались одни воспоминания, Эндрю сварил кофе и, протягивая молодой женщине чашку, на мгновение задержал руку Габриель в своей.