Низенький человек подул на кипяток и сказал Котовскому:
— Прелестное у нас сегодня угощение. Странно, что вы из-за него едва не погибли.
— Ничего. У меня ещё всё впереди, — уверенно сказал Котовский.
— Я вас не совсем понимаю, — сказал низенький человек. — Я слыхал, что вас судили за грабёж. Молодого человека, которого вы сегодня так удачно стукнули, тоже судили за грабёж. И ещё за убийство, кажется. Но это неважно. Не могу я понять: почему вы помогли мне, а не стали отнимать у меня вместе с ним краковскую колбасу? Ведь я политический.
Котовский прожевал кусок хлеба.
— Вкусная колбаса краковская, — сказал он, — хотя я больше предпочитаю сало. А вы, значит, политический?
— Да, — ответил низенький человек.
— Вот как! — удивился Котовский. — Значит, вы против несправедливости?
— Да. Именно так, — сказал низенький.
— Какое интересное совпадение, — сказал Котовский, — я тоже против несправедливости. А эти, — он указал на воров, которые играли в карты, — не против несправедливости. Они только за себя. Им бы награбить побольше.
Он обернулся и увидел, что три парня снова слезли с нар, стоят и смотрят на остаток краковской колбасы и обломки постного сахара.
Двое парней покачали головой, а третий повторил:
— Вшякому овосчу швоё время.
— Отбой! Спать! — закричали надзиратели в коридоре.
— Знаете что, — предложил Котовский, — я перенесу свои вещи поближе к вам.
— Буду очень рад, — ответил низенький человек.
Котовский спал крепко, но чутко. Бывает и такой сон. Его хорошо знают те, кто всегда живёт в тревоге. Поэтому и среди ночи Котовский расслышал голоса. Первый голос сказал: «Не терпится», а второй: «Не шпеши, Шеня, вшякому овосчу швоё время». Котовский потянулся за самодельным ножом, спрятанным между досками, но его уже не было, кто-то его украл.
Утром низенький человек сказал Котовскому:
— М-да. Втравил я вас в неприятное дело.
Котовский сидел задумавшись.
— Н-ничего. Говорят, в тюрьме первые десять лет трудно, а потом привыкаешь. Впрочем, я не первый раз в тюрьме, и мне осталось скучать не слишком долго.
Низенький засмеялся.
— Пройдёт десять лет, увидим, — сказал он, — а пока у нас более сложная задача. Нам надо решить, что делать с бандитами.
Котовский по одному сжал пальцы в кулак.
— Вот это и делать, — сказал он.
— Ку-ку! — сказал низенький человек. — Бандитов трое, да дружков у них пятеро, а всего восемь.
— Чик-чирик! — отозвался Котовский. — Зато нас двое, да руки у нас четыре, да ноги четыре, а всего десять.
Дверь камеры отворилась, и надзиратель крикнул:
— Котовский на выход!
Котовский не двинулся с места.
— Котовский на выход! — снова крикнул надзиратель.
Котовский не пошевелился. Дверь захлопнулась.
Через некоторое время в камеру вошёл военный в очках. Это был начальник тюрьмы.
— Господин Котовский, — сказал он, — я прошу вас пройти в мой кабинет.
— Только при условии, что м-меня вернут в эт-ту же камеру, — сказал Котовский и взглянул на низенького человека.
— Обещаю, что вас вернут в эту же камеру, — сказал начальник.
— От-тлично, — сказал Котовский.
В кабинете у начальника тюрьмы состоялся разговор.
— Послушайте, Котовский, — сказал начальник. — Поступили сведения, что вас хотят убить. А мне скоро отчёт писать о проделанной работе. Зачем вы вступаетесь за этого, политического? У меня из-за вас неприятности могут быть.
— А я сам политический, — сказал Котовский.
— Как так? — удивился начальник. — Ведь судили вас не за политическое преступление.
— За политическое, — повторил Котовский.
— Ничего подобного, — сказал начальник. — Вы останавливали людей на большой дороге.
— У каждого свой способ бороться с властью, — сказал Котовский. — У меня — такой.
— Понятно. — Начальник недобро усмехнулся. — Тогда идите назад в камеру.
В камере Котовский снова лёг на нары.
— Что вы собираетесь делать? — спросил его низенький человек.
— Я сегодня спал плохо, — ответил Котовский, — а теперь хочу заснуть и увидеть приятные сны. Хорошо бы увидеть сон, как нас с вами на свободу выпускают. Распахивают ворота, а в спину нам кланяется начальник тюрьмы да ещё машет нам ручкой.
— О да, — сказал низенький, — пусть вам обязательно приснится такой сон. А когда вы проснётесь, я хотел бы поговорить с вами очень серьёзно. Дело в том, что я — большевик...