— Самому интересно. — Тихо ответил Миша. — Вы что-то хотели, Леонид…
— Тимофеевич. — Подсказал отец, И Миша повторил. — Да, поговорить со своей дочерью.
— Мне вас оставить?
— Да.
— Нет! — Тут же сказала я. — Ты не помешаешь.
Миша с сомнением посмотрел на отца, тому уже не терпелось начать перемывать мне косточки, и он только отмахнулся.
— Девочка моя, возвращайся домой. Мы по тебе скучаем.
Я не выдержала и захохотала. По чему он скучает? По кому? Что за нелепость! Мой отец не может скучать просто по определению.
— Нет. — Успокоившись, ответила я. — Ты слишком многое разбил в моей жизни, чтобы теперь пытаться это склеить. А на слюнях держаться не будет!
Пока я набирала воздух для очередной фразы, отец повернулся к Мише:
— Ты спал с ней?
Анатом растерялся. Он просто не ожидал настолько лобового подхода.
— Тебе какая разница? Я совершеннолетняя! Могу делать, что вздумается!
— Ответь на вопрос. — Настойчиво сказал он.
— Да! — Неожиданно для самой себя ляпнула я и обняла Мишу за плечи, приподнимаясь на носочки даже на каблуках. — Даже если да, то что? — Мои губы страстно коснулись его щеки. — Он необыкновенный!
Лицо отца побагровело от злости. Он готов был кинуться на нас и окунуть с головой в асфальт.
— Что ты говоришь? Извините, но, по-моему, девочка вам назло это говорит. Я бы никогда не позволил себе тронуть ее…
— Маленькая стерва…
— Мы торопимся! — Почти закричала я.
Подхватив совершено обалдевшего Мишу за рукав, я потащила его к входу в корпус. Он пытался что-то мне объяснить, но я не могла слушать его, в ушах звенело, перед глазами повисла красная занавеска. Если я оглянусь, точно не выдержу и ударю его.
— Беги, беги! А я неторопливо прогуляюсь до ректората. Нам есть о чем поговорить.
Я остановилась. Рука ослабла, губы сжались в немом ступоре. Вот о чем я забыла.
— Леонид Тимофеевич, может, вам стоит поговорить в более дружеской обстановке? — Спокойно предложил Миша. — Вы взволнованы… — кажется, Мишу вообще никто из нас не собирался слушать на тот момент времени.
— Все до одной твои бумажки окажутся на столе ректората. Не жалко себя? Нечего терять?
Я понимала, что у меня на шее сейчас затягивают петлю. Я либо сейчас останусь стоять и ждать смерти, но тогда вместе со мной погибнет и любимый человек, или добровольно приму чистосердечное, спасая его, и беря всю вину на себя. Душно… соленый ком подкатывал к горлу, я больше всего боялась заплакать и показать этим двоим мужчинам свою слабость. Рука повисла, я с болью посмотрела на отца. В нем нет ничего от человека, только холодный расчет и злость. Он верно расценил мое молчание.
— Значит так, — сложив руки за спиной, он стал ходить перед нами, как тигр в клетке. — Ты возвращаешься домой. Плюс, если хочешь оставить без проблем академию, исполнишь еще одно мое желание.
Я взглядом спросила, что ему от меня надо. Он улыбнулся своей кровожадной улыбкой, и я так же без слов все поняла: отец хочет, чтобы я бросила академию и поехала учиться в столицу, или еще лучше, в другую страну.
— Нет!
— Подумай, каким ударом это будет для кафедры, да и для вуза в целом.
Миша в молчании наблюдал нашу беседу. Я оглянулась на него. Растерянный и сутулый, с проседью в темных волосах, с мягкими, податливыми губами, теплыми руками, заботливым и ласковым взглядом голубых глаз. Сердце сжалось. Я не имею права ломать его жизнь.
— Я сделаю все, что ты скажешь. — Поломанным голосом сказала я. — Только не ломай невинную жизнь.
— Вот и славненько! — Он опять оскалился, на улыбку это не походило, мечта стоматолога. — Жду тебя дома.
Когда Ламборджини отца отъехала, я бросилась Мише на шею.
— Что это было?.. — только и спросил он.
— Я тебе потом все объясню, — шептала я, — просто знай, что я люблю тебя, ты самый дорогой для меня человек. Надо бежать… у меня две минуты до истории, пока.
Я наслепо чмокнула его в губы, наплевав на приличия, и бросилась в корпус, в тень. По щекам хрустальными виноградинами текли слезы.
Глава 25. Взрослая девочка
Я забежала на второй этаж, судорожно смахивая капли направо и налево. Не могу сидеть на истории в таком состоянии. Сейчас же Миша поднимется! Сделав пару глубоких вдохов и звонко хлестнув себя по щекам, я чинно направилась на кафедру истории и общей психологии. Наша историчка — молодая девушка с темно-шоколадными вьющимися волосами, темными огромными глазами, пухлыми губами и любовью добираться до абсурдных деталей, уже сидела в мощном офисном кресле. Непонятно, кто и зачем его сюда приволок, но оно обитало тут уже давно. Я подошла к ней:
— Валентина Викторовна, мне плохо, можно я домой пойду?
Она взглянула на меня и, я сама напугалась. Глаза приобрели сходство с черными дырами. Она кивнула и сказала, что если мне станет лучше, я могу взять следующую тему у одногруппников.
— Я ее провожу! — Вызвалась Белла.
Мы вышли из кабинета и зависли у стендов с информацией для поступающих. Я с грустью погладила красную тканевую доску. В прошлом году сама приходила сюда не раз, читала списки документов, осматривала корпус и приставала к работникам академии с вопросами. А сейчас моя жизнь, только начавшая набирать обороты, тормозилась. Весь первый семестр я прорыдала, ничего не понимая ни в одном из предметов, с трудом сдала зачеты, с трясучкой ушла на практику. И только во втором семестре, после появления в моей жизни Миши, все наконец-то стало таким, каким должно было быть с самого начала. Я до крови прикусила губу и посмотрела в потолок. Да что же это такое!?
— Что случилось?
Мне не хотелось делиться. Опять эта информация уплывет к отцу. И снова я буду скандалить, не зная, кого больше ненавижу, Беллу или его. Пожалуй, его, Беллка не пытается выпнуть меня из родных стен.
— Это Леня виноват? — Тихонько уточнила она.
— Да, Разумов тебя возьми, Леня! — Взорвалась я. Холерики тем и прекрасны, вы никогда не знаете наверняка, из-за какой мелочи они начнут выливать на вас свое мусорное ведро переполненной души. — Белл, вот только объясни, чего ты хочешь добиться? И моего и его расположения? Ни хрена у тебя не выйдет! С тем же успехом можешь одновременно тусить в клубе и учить БХ! Вы достали меня своими проблемами и желаниями! Хоть раз спросите, чего я хочу! Не так уж и много!
Я сползла по стене на корточки и закрыла лицо руками. Мне было тошно, хотелось завалиться на кровать в своей комнате и реветь всю ночь напролет. А лучше… обнять Золотко и пожаловаться ему на жестокий мир. От последней мысли стало еще больнее.
— Нам ничего не светит. Пора вырасти, ты взрослая девочка. Ни я с биохимиком, ни ты с анатомом, никогда не будем вместе.
— А ты попробуй не домогаться до него в открытую.
— Что?.. Откуда?..
— У меня свои каналы. — Я с трудом поднялась на ноги, меня шатало, голова кружилась, во рту остался мерзкий железный привкус крови. Хотелось наесться цианидов и закончить уже всю эту ерунду под названием жизнь. — Все, мне пора.
— Я тебя провожу.
— Иди на пару! — Белла попыталась взять меня за руку, я отбила ее. — Итак бываешь там только телесно!
Пошатываясь, я добрела до остановки, и в каком-то совершенно неадекватном состоянии добралась до дома. Стоило пересечь порог комнаты, как слабость тут же накрыла меня с головой. Я упала прямо на пол, больно ударившись коленями, и повалилась на бок, подтягивая к себе ноги. Слезы брызнули как из поливальных шлангов. Что я наделала?! Главное, что решение принято верное, и Миша будет в безопасности. А мне придется исполнить желание отца и уехать из города. Сердце разрывалось на куски. Я никогда больше не увижу его, не смогу взять за руку и посмотреть в эти живые глаза. Не нужно было вообще затевать эту историю. Сидела бы просто на парах и пускала слюни на прекрасного препода. Да я бы и недели не вытерпела! Бурная фантазия мгновенно создала в голове картинку: Миша не знает, кто я, он открывает свой кабинет, а там, в петле мерно покачивается молодое тело. Он зовет Кравчук, они вызывают полицию и удивляются «Такая молодая, чего не жилось?». Откуда эти дурацкие мысли? Я ведь не смогу покончить с собой, просто испугаюсь. Наверное, когда-нибудь я научусь жить без Миши…