— По моему слишком активному желанию тебя видеть, она сделала неоднозначный вывод и попросила меня не упорствовать. Ты ведь еще маленькая. — Он гордо улыбался, хотя явно был немного смущен.
Пьяная от счастья и свечения его глаз, я засмеялась. Катя несколько перепутала объект наезда. Нужно было мне лекцию читать. Я косячно влюбилась в ее потрясающего папу-анатома.
— Мы этого никому не скажем. — Подмигнул Миша. — Как анатомия? Все понятно? Чтобы наведывалась с учебником и все мне рассказывала!
— Ну, Михал Иваныч!
— О, Соколова, все с вами ясно! Распустились без меня, разленились, не учите ничего! Вот выйду я к коллоквиуму…
— Не торопись! Отдыхай!
Я, конечно, скучала по Мише, но если после доброй Кравчук, спрашивающей в пределах разумного, мы будем сдавать колок дяде Мише, то провозимся с ним до самой осени. Поняв мою заботу о нем правильно, Миша лишь покачал головой.
Мы просидели так, пока меня не вытолкала мед сестра, приехав с капельницей.
— Дедушке пора лечиться! — Сказала она мне, решив, видимо, что я совсем еще глупая.
Я не выдержала и прыснула, попытавшись замаскировать это в кашель. Миша, посмеиваясь, помахал мне:
— Приходи, внученька!
— Иди ты лицевым каналом височной кости!
— Как страшно!
Катя спала на пуфике в коридоре, приоткрыв рот. Бедненькая, интересно, когда она последний раз полноценно высыпалась? Я осторожно потрепала ее по плечу.
— А? что? Все уже? — Я кивнула. Катя встала, потянулась, и мы пошли на выход.
Пока стояли на остановке, она решила поговорить со мной серьезно:
— Папа несильно усердствовал в общении?
— Нет. — Спокойно ответила я, стараясь не улыбаться во все тридцать два зуба. Однажды я общалась со стоматологом, так с ним вообще нельзя было обнажать зубы, он тут же начинал искать ямки в моих премолярах. Хорошо, не гинеколог.
— Ты, если что не стесняйся, говори.
— У тебя потрясающий отец! Верь ему.
Катя замерла и удивленно на меня посмотрела, потом пожала плечами и замолчала.
Всю следующую неделю я каталась к Мише, мы учили анату, он даже лежа в постели с былой активностью и юмором рассказывал мне строение анализаторов. Я ругалась на проводящие пути и оболочки глаза. А Миша приводил потрясающие метафоры:
— Как стекловидно тело по латыни?
— Corpus… gialinum?
— Что?
— Ну, гиалиновый хрящ ведь «стеклянный»!
— Женская логика. Так, ты когда гуляешь по проспекту, куда смотришь?
— Под ноги.
— Да? А чего туда смотреть? Дорога ровная.
Я задумалась.
— На отражение!
— В чем?
— В витринах! Vitrium! — Довольная собой, выдала я.
— О, — кивнул Миша, — а то под ноги! На витрины смотришь, на трусики да бюстгальтеры кружевные.
— Миша! — Я легонько стукнула его по плечу. Мы продолжили.
Естественно, после его шуточек, а настроение у него последнее время находилось где-то между «хорошее» и «весенне игривое», я отвечала потрясающе. Кравчук даже признала, что не удивлена нашим дружеским отношениям с зав кафедрой. Это она еще предыстории не знает. И не надо.
Белла тоже приходила в себя. Играла в планшет, наслаждаясь ерундой и бездельем. Но стоило мне напомнить ей об учебе, как у нее начинала кружиться голова. Что ж, посмотрим, как она летающей тарелкой, извините, сферой, улетит в зачетную неделю. Она неминуемо приближалась.
А мама передала дело отца в соответствующие органы и теперь сама проходила по нему свидетелем. Она решила выговориться, и следователь часами слушал ее ворчание на бывшего мужа. Она и на развод подала. Немного обижалась на меня за тайну с Беллой. Ревновала, считая, что подруга для меня важнее ее. Я разводила руками, не могу это аргументировать. Все слишком трудно, нет времени объяснять.
Группа немного негодовала по поводу моего теперь открытого положения почти что дочки Золотухина. Я поначалу волновалась по этому поводу, потом решила плюнуть. Все-таки это касается только меня. Свыкнуться со временем. Я же свыклась с ролью дочки, хотя претендовала на другую, а теперь наслаждаюсь этой.
Жизнь шла сложно, но ведь шла. Я радовалась и печалилась, ожидая возвращения моего любимого анатома в академию. Пока же своим долгом присматривать за мной пользовался БХ, я старалась не попадаться ему на глаза лишний раз. Он не терял шанса постегать надо мной при любом удобном случае. То методично обругал способность невропатолога, то мою любовь к Мише, правда, последнее было завуалированно, но актуальности не теряло. Биохимик даже спрашивал у меня о здоровье моей подруги, он волновался, ну, так немного. Он вообще мог вести себя прилично и галантно, просто не хотел. Прикалываться и издеваться над студентами куда веселее.
Семестр подходил к концу. Колки давили, напряжение росло, а я ждала. Я знала, что без сюрпризов не обойдется. Так и получилось. Это же академия, здесь по-другому не бывает.
Глава 30. Alma mater
Группа готовилась к коллоквиуму по анатомии почти на расслабоне, если так можно вообще говорить об анате. Сдать Кравчук было куда проще. Учишь, вытягиваешь билет и просто отвечаешь на те вопросы, которые указаны в билете. Если она вообще будет принимать, ведь у нее своя группа сидит. Любящие халтурить студенты-медики крутились вокруг ее кабинета, особенно наши активисты, и ждали возможности спросить, а будет ли, собственно, причина нервной дрожи.
Кравчук, удивленная напором первой группы, даже отшатнулась было обратно.
— Елена Игоревна, а коллоквиум-то будет? — Девчачьим голосом спросила моя вечная проблема. Я стояла поодаль с учебником в руках, меня передернуло. Я молилась, чтобы она сказала «нет». Ей ведь некогда. Вернется Миша и устроит нам веселье. Я выдохнула. Его кабинет был закрыт.
— Будет. — Кивнула Елена Игоревна и поспешила от нас слинять.
— Пойдем, водички купим, а то я сейчас умру. — Белла осторожно потянула меня за руку. Мне было все равно. Будет, так будет. Ничего не изменишь. И чего это я захотела завалиться в глазах Миши еще раз? Мы добрались до буфета почти без происшествий, я чуть не врезалась в какого-то мальчика в халате. Он поймал меня за плечи и отодвинул в сторону. Его явно прикольнул мой сосредоточенный вид. Ну да, я тут пытаюсь разобраться в путях мозжечка! Повисла пауза, Белла, видимо, извинялась за мою нерасторопность. Я сосредоточилась до невозможности, и не могла сказать точно, через сколько времени Белла вновь потянула меня за бутылкой. Очереди не было, она быстро купила холодную минералку, и мы пошли обратно наверх на мою любимую и пока пустую кафедру анатомии. Белла вдруг резко тормознула, так что я врезалась ей в спину.
— Белла!
— Правда, он был милым? — Я вопросительно на нее посмотрела. — Тот мальчик, в которого ты чуть ребром учебника не въехала.
— Без понятия, я не отвлекалась от страниц.
— Все учишь! А вот я не могу. — Она надула губки. — У меня весна. У него такие ушки смешные, как у биохимика. — Добавила подруга заговорщицким тоном.
Я стукнула себе по лбу книгой. Ничего не меняется! Стоило ей выйти из больницы и замазать оставшиеся следы побоев тональником и пудрой, как она тут же нашла себе объект воздыхания, да еще и с ушками, как у БХ!
Мы поднялись на кафедру. Я захандрила. Мне даже показалось, что я слышу его голос вдалеке. Я отвернулась и вздохнула.
— Что такое? — Голос ее звучал весело.
— Мне уже мерещится его голос.
— Соколова, и чего вы тут стоите? — Попыталась передразнить Белла. Я стукнула ее по плечу. — Ау, я итак раненая! А ты лучше туда посмотри! Во блин!
Я повернулась и замерла на месте. Учебник чуть не выскользнул из расслабившихся пальцев. Я еще не совсем псих! Мне не показалось. Миша действительно стоял около своего кабинета и беседовал с коллегой в очень смешной шапке стояком, но с прогнувшимся дном. Он был таким же, каким я его помнила до больницы: сутулые плечи, белый выглаженный халат, шапка. Он с явным удовольствием обсуждал рабочие вопросы. Коллега кивнул и пошел в мою сторону. Миша чуть прищурился, провожая его взглядом. Я безотрывно смотрела на него, улыбаясь. Он узнал меня, даже вдалеке. Улыбнулся и еле заметно поманил руками. Мой любимый, вот ты и снова дома!