Воображение пустилось в пляс. Вот она я с мехами по гисте и бэхе, сдаю анатомию, и моя стипендия мгновенно увеличивается, а как подлетает авторитет, и все это я сделала сама, без папы. Энергия сама стала усиленно пробираться в мозг, рождая желание трудиться. Я сверну горы в таком настроении и пару шей, если они попадутся мне на пути и не захотят убежать с криками «не давите нас!». В общем, не хочу лениться, хочу учиться!
Глава 4. Академские будни
Желание учиться как-то само собой перетекло во вполне позитивный настрой, и я занялась поисками подарка отцу на день защитника отечества. Не знаю, что уж он там защищает, разве свои интересы от избирателей. Именно так, я не оговорилась! Не люблю политику, не понимаю ее. Когда в первом семестре историю России читал у нас Лопатин, отец с удовольствием посещал его лекции. Может, хотел ознакомиться с теорией террора поглубже, а может, пытался понять, как его получше скрыть. Не знаю, я старалась не замечать его.
Поиски продвигались тяжело. В итоге я решила купить ему новый кожаный бумажник. Будет складывать в него редкую наличность. В основном, состояние он хранил в банках. У меня для расчетов была его карта, я могла пользоваться ей в любом случае, что я, собственно говоря, и не делала. Только подарки ему с нее покупала. И клянчила деньги у мамы, когда становилось совсем невмоготу.
Я уже третий час бродила по торговому центру, мозг плавился, я купила себе шоколадку и жадно восстанавливала утерянные нейромедиаторы. Телефон зазвонил где-то на дне сумки, я с трудом извлекла его оттуда. Звонила моя школьная подруга — Алла. Я не всегда понимала ее логику, честно сказать, я даже не всегда видела в ее поступках логику. Но она всегда была готова мне посочувствовать и параллельно посмеяться над моими проблемами. Алла просила встретиться. Через полчаса она уже обнимала меня с дикой радостью ребенка, которому мама купила мороженое. Последний закидон Аллочки заставил меня хохотать до сведения диафрагмы. Она неделю убила на соблазнение своего однокурсника, а когда тот понял, чего от него хотят, Алла обиделась. На мое предположение, что если бы он не захотел играть по ее правилам, она бы все равно обиделась, Алла горячо заверила, что так бы оно и было. И где здесь может быть логика?!
Передо мной стояла высокая девушка со светлыми волосами и щечками, блестящими губами и светящимися серо-синими глазами. Она была одета в черную куртку и белую шапку с пампушкой. На мне была похожая только серо-розовая. Алла мгновенно потрепала меня за помпон. И так каждый раз!
Мы вышли на улицу, собирая на мех пуховиков снежинки, и пошли по проспекту. Алла рассказывала, какой вредный у нее кавалер.
— Это который из? — Уточнила я.
— Это Владимир. — Вполне серьезно ответила она, я не смогла не улыбнуться.
— А Леопольда или Иннокентия нет?
— Нет! — Я получила оплеуху и прыснула. — В общем, я пригласила его к себе, там сюси-муси, все понятно, предков нет! А знаешь, что он сказал?
— Что он сейчас придет и ты обиделась?
— Что он устал!
Алла детально стала расписывать свои эмоции и гнев на некого Владимира. Я ее кавалеров не считала.
— А у тебя как на личном фронте?
— Ты прекрасно знаешь: я свободна.
— Давай завалимся в клуб, найдем тебе какого-нибудь дяденьку! На мальчика ведь ты не согласишься!
Алла говорила о дяденьке, потому что объекты моих симпатий и воздыханий были не младше двадцати пяти-тридцати лет. И мне вполне удавалось играть взрослую интеллигентную дамочку, скажем, врача-интерна. Знания позволяли. Как они реагировали, узнавая, сколько мне на самом деле лет! Особенно эффектно это было в шестнадцать. Мало кто из них знает, что уголовная ответственная предусмотрена только за связь с лицом до шестнадцати лет.
Был роман с одноклассником, скучнейшим типом. Он думал об игрушках и попойках. Я зевала и делала вид, что я восторге от его рассказов.
— Нет уж, избавь меня от этого!
— Я тебе кого-нибудь найду!
— У тебя склад что ли? Пришла, ага, вот этот для меня, этот для Агаты, этот пусть еще полежит…
— Круто! Прикинь, склад парней!
— Началось! — Алла принялась теоретизировать.
В целом прогулка вышла довольно веселой. Завтра уже в академию. Как это ужасно! Я словно совсем не отдыхала. Первый семестр прошел под девизом: два выходных леч факу! В субботу я делала химию, а воскресенье гуляла. Сейчас же свободного времени уменьшилось, а занятий только увеличилось! Как-то неравноценно…
Я дала себе честное слово Соколовой ни на что не злиться. Но поскольку мой папа политик, можно легко предположить, насколько мое обещание можно соотнести с реальностью. Папаша умчался в администрацию, кинув меня на произвол общественного транспорта. Маршрутка опоздала на семь минут, что привело меня в напряженное состояние. Я спокойна…
— Ты чего такая помятая? — Белла встретила меня в холле. Она была в дорогом черном платье с золотистым ремнем на талии.
— На маршрутке ехала. — Проворчала я.
— Бедняжка! А я подумала, что хочу не день рождения мотоцикл. Буду на нем ездить!
— Ага, в минус сорок в тесном платье. Ты по лестнице в нем с трудом поднимаешься!
— И что? Переоденусь в джинсы! — Белла надулась.
Я сначала хотела извиниться, а потом плюнула. Зачем? Я доставала тетрадку для лекции и искала ручку, когда услышала резкий свистящий выдох. Это Белла согнулась в полумесяц. В глазах ее постепенно появлялись слезы.
— Белл, Белл, прости! Я не хотела! — Ненавижу извиняться, у меня с этим всегда проблемы были. Как и с коммуникациями вообще.
Я попыталась как-то приобнять подругу.
— Меня Антон бросил! — Сквозь слезы прошептала она и закрыла лицо руками.
Тут уж я вовсе растерялась. Чем я помогу ее проблеме? Не могу же я поймать Антона и силой приволочь его к Беллке на поклон…
— Не реви! Сейчас придет физичка и прицепится с расспросами, будешь тогда всему потоку рассказывать!
— К черту поток! — Ревела подруга. Она успела сбросить со стола тетрадь, которая, разлетевшись на основную часть и вложенные шпаргалки, плавно спикировала на пол.
Я пыталась сообразить что-нибудь адекватное. Мозг метался. Я видела, как оборачиваются люди. Надо действовать. Я не придумала ничего лучше. Подняв Беллу лицом к себе, я с силой ударила ее по скуле ладонью. В ушах зазвенело, рука горела. Подруга мгновенно замерла. Она больше не ревела, слезы мгновенно высохли в зеленоватых глазах. Она сглотнула, таращась на меня так, словно впервые видела.
— Соколова… — губы с трудом ее слушались и слипались от блеска. — Я тебя сейчас на препараты разберу и Золотухину для опытов сдам!
Она поднялась на ноги. Дело — труба. Хорошо, что я сижу ближе к выходу. Недолго думая, я рванула к выходу из лекционной. За спиной застучали каблуки. Девушки, носите узкие платья! Бегать в них, конечно, неудобно, зато ваш враг получает приличную фору. Я обернулась, подруга снимала с ноги шпильку. Сейчас я стану пособием по судебной медицине: перелом височной кости ударом в висок острым предметом, конкретнее — каблуком женской туфельки. Я во что-то врезалась.
— Ничего себе пельмень! Что за побег? Соколова!
— Из…извините!
Передо мной стояла удивленная, а впрочем, тут по-другому и не скажешь, офигевшая Валентина Ивановна — преподаватель физики, доцент и по совместительству куратор первой группы леч фака. Я отошла внутрь и только тогда заметила, как ухохатываются верхние ряды. Некоторые колотили кулаками по столам от смеха. Белла уже успела полностью разуться и, демонстративно виляя бедрами, вернулась на свое место. Я с осторожностью пробралась на свое и села. Кажется, пронесло. Тут что-то со звоном коснулось моего затылка. Я чуть не уткнулась носом в тетрадь. Белла с улыбкой развела руками:
— Это мед, детка!
Она явно пришла в себя, думаю, мой удар вернул ее в адекватную реальность. Правда, Белла наотрез отказалась рассказывать о произошедшем после лекции. Сказала, что хочет провести спокойный день без упоминаний об Антоне. Хозяин — барин. Я не лезла. Решила спросить на следующий день. Она должна была еще больше остыть и успокоиться.