Кормчие в очередной раз доказали, что не зря получают большую, чем остальные, долю добычи. Ладьи слитным движением мягко ткнулись в прибрежный песок.
— Прыгай! Под знаменем стройся!
Эти приказы знакомы всем. Они отдаются, когда корабельные команды штурмуют вражеские поселения. Хьяль даже в страшном сне не мог представить, что подобные сигналы прозвучат в этом ставшем для них едва ли не родным фьорде.
Хирдманы гроздьями посыпались с высоких бортов. Над пустынным берегом зазвучали гулкие удары подкованных железом башмаков о песок, плеск воды под менее везучими товарищами, сдержанно цедимая сквозь зубы ругань.
Спрыгнув, воины тут же занимали строго отведенные, ежедневной муштрой вбитые в сознание и тело места. Первая шеренга опускается на одно колено, тесно сбивая круглые щиты — первый ряд копий, вторая прислоняет щиты сверху — второй ряд, третья кладет тяжелые древки на плечи товарищей — еще один ряд остро отточенных жал. За высокими бортами ладей скрываются готовые по первому же сигналу отпустить на волю напряженные тетивы лучники.
Хьяль ткнулся рядом с Ульфом, за которым под знаменем с морским драконом стоял сам Агнар. Справа ворчал себе под нос при высадке по колено ушедший в морскую воду Торгейр: «И ведь как всегда — не разобравшись. А если просто все крепко спят. Вот удивятся-то они, когда проснутся».
Местом в центре строя, куда по обыкновению приходится главный удар вражеского клина, Хьяль обязан не столько великому воинскому мастерству, сколько положению скальда. В отличие от обычаев многих виденных Хьялем стран, северный поэт, воспевающий подвиги воинов, обязан сам сражаться в первом ряду. Хьяль частенько ворчит, что лучше бы оно было как у соседей, но от места подле конунга не отказывается.
— Агнар, лучше подождать — скоро взойдет солнце и рассеет это порождение ледяных великанов. — В паре шагов Асмунд Старый, командир Скрежещущего — второй ладьи небольшой флотилии, почти полностью седой, уже подошедший к пятидесятилетнему рубежу, но еще крепкий и кряжистый викинг, шепотом обсуждает с конунгом дальнейшие действия. — Сейчас отходить от ладей безумие. Мы их через несколько шагов потеряем и будем тут блудить, пока не рассветет.
Агнар молча кивнул.
Потянулось томительное ожидание.
Ряды застыли, готовые по команде сменить оборонительное построение на атакующее и, не колеблясь, идти вперед. Люди до судорог в руках сжимали скользкие от пота копейные древки. Из десятков ртов невесомыми теплыми облачками вырывался пар. Глаза выискивали в густой белесой пелене малейшие признаки опасности. Воины молчали. Всем и так уже стало ясно, что с надеждами на дружеские приветствия и теплую встречу можно распрощаться. Стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь скрипом кожи да позвякиванием железа.
Солнце взошло внезапно. Алый диск вынырнул из-за тускло темнеющего в тумане кряжа, залив берег кроваво-красным светом. Лучи в несколько мгновений высветили пожухлую траву, песчаный пляж, мокрые от инея доски причала и кучи обгорелых бревен в трех сотнях шагов впереди, там, где когда-то располагались укрепления, жилые дома и сараи богатой усадьбы.
— Вот и погостили, — протянул Торгейр.
Испуганное ярким светом с черного жирного пятна развалин начало разбегаться жадное до дармовой жратвы зверье.
Кьяртан Хорек
К чести Агнара он быстро пришел в себя.
— Торгейр, заткнись, — зло бросил конунг. — Ульф, осмотри здесь все. Мне надо знать, когда и как это произошло, а главное — кто это сделал. Остальные стоят — не хватало еще затоптать что-нибудь важное.
Светловолосый, статный воин, молча кивнув, скользящим шагом направился к пепелищу. Один из лучших мечников Агнара внешне очень походил на конунга. В ином случае это могло бы стать источником пересудов и слухов. Однако никакого кровного родства между ними не было.
Олав Сигвальдсон Морской Змей, отец Агнара когда-то подобрал отчаянно голосящего младенца в дальнем походе, на пепелище сожженной датскими викингами деревни. Поселение подпалили почти сутки назад и то, что ребенок выжил, воины сочли едва ли не чудом. На шее лежащего на груде тряпок младенца на толстом кожаном шнуре висело резное изображение волка. Серых хищников в окрестных лесах хватало и судя по всему им и предназначался младенец. Видать, так датчане хотели по древнему обычаю умилостивить суровых северных богов. Когда Олав решил забрать нежданную находку многие дружинные ворчали, мол негоже отбирать у богов жертву. На что конунг ответил: «Негоже оставлять дары данов богам, а то вдруг боги начнут к этим детям свиней хорошо относиться. Тем более, что за прошедший день волки давно бы уже пришли, будь у богов на то хоть какое-то желание». «А у парня немалый запас удачи. Такой мог бы и нам пригодится», — добавил Асмунд, и яростно блажащий комок плоти взяли на ладью.