- А ты?
- Тоже гуляю. - Марь Пална стянула губы в трубочку, как всегда в миг напряженных размышлений, пошла в ворота.
...В машине шофер выбрался из дремы, не оборачиваясь сообщил:
- Герман Сергеевич велели к нему!
На вилле в стиле пьемонтского барокко, на берегу Боденского озера Мадзони устроил прием.
За столом, среди прочих, сидели Ребров, Лена Шестопалова и Цулко... Мадзони - гостеприимный хозяин виллы - рядом с Ребровым. В центре стола, на овальном голубом блюде метра в полтора возлежала запеченная рыбина. Глаза рыбины обладали странной, как у Джоконды, особенностью: куда бы вы ни направились, они смотрели на вас!
Мадзони часто склонялся к Реброву, что-то нашептывая. Ребров внимательно слушал, по губам его блуждала улыбка - упрямая, обнадеживающая? Не разобрать.
Наконец, Ребров вытер салфеткой рот. Поднялся, вслед за ним поднялся и Мадзони. Мужчины подошли к балюстраде, любуясь панорамой внизу.
- Значит, нет? - Мадзони устал играть добряка, зрачки владельца "Банко ди Бари" сузились.
- Значит, нет. - Любезность, расположение к хозяину виллы не покинули Реброва.
- Жаль. - Мадзони развел руками. - Я сделал все что мог...
Ребров сбежал по лестнице, у одной из двух ваз с цветами по обеим сторонам лестницы стояли двое с мотоциклетными шлемами. Парни скользнули по Реброву безразличными взглядами, будто видели впервые.
Ребров замер... дружелюбно вгляделся в обоих - все же помню - нет не ошибся! Приветливо кивнул.
На верху лестницы возник Мадзони, венчая широкий многоступенчатый пролет, как ожившая статуя.
Юноши с мотоциклетными шлемами посмотрели на Мадзони, легко читая только им ведомое в глазах хозяина, потом на Реброва и... также дружески кивнули.
Ребров сел в машину, его догнала Лена Шестопалова, плюхнулась рядом, высоко задрав колени. Ребров отъехал на самой малой - дорога шла под уклон - жиманул на тормоз, машина встала, как вкопанная. Еще раз двинул на самой малой и еще раз вжал педаль тормоза - машина замерла, Лена ткнулась в лобовое стекло - тормоза держали мертво.
- Ты что? - Взвизгнула женщина.
- Ничего. Проверяю тормоза. - Ребров отъехал от виллы Мадзони всего несколько сот метров, остановил машину, полез под капот, потрогал жгуты и патрубки - вроде все в порядке. Полез под машину.
- Ты что, рехнулся? - Лена выскочила из машины.
- Темно... ни черта не видно! - Ребров отряхнул ладони.
- Что ты ищешь? - Не утерпела Шестопалова.
- Сам не знаю... - Ребров вынул из кармана белоснежный платок, протянул женщине. В слабом свете тускло мерцали серебряные искры.
- Что это? - изумилась Лена.
- Металлические опилки. - Ребров спрятал платок.
- Ехать дальше опасно. Не знаю что пилили... рулевые тяги?.. или крепления переднего колеса?.. Пошли! - Ребров захлопнул дверцу машины, запер и потянул женщину за собой на дорогу. Мимо проносились автомобили, выхватывая фарами густую зелень кустов и двоих - мужчину и женщину взявшихся за руки. Сверху от виллы донесся мощный гул, он нарастал, накатывал как волна, пока не обратился в рев, затем в визг - на бешеной скорости пронеслись два мотоциклиста. Реброва, его машину и женщину, скорее всего не заметили...
Через пару минут двоих подобрали, еще через час они входили в квартиру Шестопаловой. Ребров позвонил в аварийную службу, сообщил километр, где оставил машину, ее номер и... свой служебный адрес.
Легли спать. Утро известило о себе ярким солнцем и резким телефонным звонком. Лена спросонья подняла трубку:
- Аварийная служба? - И протянула трубку Реброву.
- Слушаю. - Ребров попытался присесть, опираясь о подушку.
Трубка сообщила:
- Счастье, что вы не поехали... машина б не прошла и пяти километров... глубокие пропилы у рулевых тяг... и колесных креплений...
Ребров положил трубку, соскочил с кровати, прошлепал на кухню, сварил кофе...
Подошла Лена, заспанная, в халате и все же... красивая, яркоглазая, порочная и готовая предаться пороку без остатка. Погладила Реброва, поворошила волосы:
- Зря упираешься... лбом стену не пробьешь...
- Ну, почему? - Ребров отпил кофе.
- Почему? Да потому, что ты - дите. А кругом взрослые... Знаешь, например, что я - человек Цулко?
- Ты?! - Изумление Реброва поразило Шестопалову.
- Я!.. Я!.. И вчера в полночь, когда ты отключился, Пашка звонил... я сказала ему про тормоза... про железные опилки... про тяги и колеса...
- А он? - Прервал Ребров.
- Он?.. Сказал, что ты - осел. - Лена оседлала скамейку, высоко подогнув полы халата. - Слушай, Ребров, помнишь про вечный двигатель? Его создать нельзя, но зато можно создать вечную систему. Наша система - с доносительством, круговой порукой, враньем - вечна. Она будет видоизменятся, чтобы ввести в заблуждение дурачков вроде тебя, но... посмотришь, править бал будут те же персонажи... их дети, близкие, доверенные...
Ребров оделся, подошел к двери:
- Значит, все докладываешь?
Лена стояла рядом:
- Нет... только то, что посчитаю нужным. Цулко интересовался, как ты в койке? Я ответила, что в моей - представляешь в моей! - практике такой впервые. Пашка чуть не онемел... от зависти.
- Вранье, - с улыбкой опроверг Ребров, - твердый четверочник, не более...
- Даже троешник! - оборвала Шестопалова. - Но... свой троешник... даже не представляешь, как это важно.
Ребров привлек женщину, поцеловал:
- Я больше не прихожу?
- Почему? - Не поняла Лена.
- Чтобы не подставлять тебя...
- Да срать я на них хотела... это ты вне системы... а я?.. я и есть сама система, мне-то чего боятся? - Приподнялась на цыпочки, поцеловала Реброва.
Машину вернули через четыре дня. А еще через день Ребров возвращался с площади Независимости из "Креди Сюисс". Домой не хотелось, Ребров отправился за пределы городской черты: в боковом зеркальце пулей промелькнул мотоцикл, через минуту-другую еще один... Ребров не волновался - машина исправна. Перед поворотом в гору дорога сужалась, "узость" дорожного полотна позволяла с трудом разъехаться двум автомобилям.
Встречный грузовик крался с потушенными фарами, не форсируя двигатель, катил едва слышно... Ребров слишком поздно заметил встречную громадину... Все произошло в считанные доли секунды: тупое рыло грузовика подмяло легковушку Реброва, протащило полтора десятка метров и отшвырнуло в сторону. И сразу же грузовик свернул на темную дорогу, уходящую вниз. Легковушка пошла юзом и перевернулась. Вскоре раздались полицейские сирены... Из покореженного автомобиля извлекли Реброва: только синяки и ссадины... Врач скорой помощи ощупал потерпевшего и бросил полицейскому рядом:
- Чудо!
У постели Реброва, в спальне холинской квартиры хлопотала Лена Шестопалова без грима, промокала испарину со лба, испещренного глубокими царапинами и порезами, отпаивала чаем.
- Уезжай, - просила Лена, - или дай ход золоту...
Ребров лежал, раскинув руки: не сомневался, полиция не найдет грузовик... у Мадзони много наличных денег, а полицейские тоже люди... все, как в России, ловят за превышение скорости, но... в автомобильной катастрофе может погибнуть опальный "великий князь из пэбэ", и никто никогда не найдет виновных.
- Уезжай! - повторила Лена. Подняла трубку, набрала номер: - Москва? Приемная маршала Шестопалова? Отец?.. Привет! Чего звоню? Просто так! Нет... ничего. На кого надавить? Да нет, нет... Просто решила узнать, как ты и мать? - Недолго слушала, положила трубку, прильнула к Реброву: Уезжай!
- Дома еще хуже, - Ребров точно оценивал обстановку.
- Тогда оставайся здесь и... я останусь! Тебя возьмут в любой банк. Жаль отца... вот кто психанет... дачу не отнимут, пенсию тоже... вельможные дети - заложники не только системы... и своих родичей тоже.
- Совдворянам грех жаловаться, - остудил порыв Ребров. - Что ты знаешь про жизнь?
- А ты?
Лена поправила подушку.