- Как хочешь. Только теперь уже сам принимай ставки, а я встану у дверей.
- Да не трясись ты так, все пойдет нормально. тикос - люди не страшные.
- Возможно, только их намного больше, чем нас.
Это точно, людей предостаточно. Они приходят со всех сторон. Мне даже кажется, что сюда сползся весь городишко. Хорошо еще, что до границы недалеко.
Когда начинается матч, я сделал ставки где-то с тремя десятками человек на две тысячи четыреста пятьдесят долларов. Если проиграю, мне придется заплатить семь тысяч триста пятьдесят, а у меня за душой ни копейки. Что поделать, мне хочется подурачиться, но больше всего - верю в свою счастливую звезду.
- Налей всем! Платит проигрывающий!
После первого тайма, во время которого чертовы пожиратели жареного картофеля не смогли забить хотя бы одного единственного гола, я начинаю слегка беспокоиться.
Зову Николя, который все так же торчит в дверях:
- Нужно чего-нибудь поесть. Заказываю по цыпленку. Нам нужно набраться сил на тот случай, если все закончится лажей. Тогда встретимся в Панаме.
- Не знаю, как ты боксируешь, но я быстро бегаю. И как ты расцениваешь наши шансы?
- Все нормально. Расслабься. Вообще-то их больше, чем нужно, но думаю, что если эти тумаки забьют гол, а потом удержатся, то мы повеселимся.
- Так-то оно так, но если не забьют, нам будет плохо
- Спокуха! Надо верить в себя. Вот, держи, выпей.
- Нет, спасибо. Может и тебе перестать уже пить? Если чего случится, нужно быть в хорошей форме.
- Не боись, мой организм настолько привык к наркотикам, что спиртное на него практически не действует.
Николя закончил есть и уже возвращается к двери. И как раз в этот момент Бельгия забивает гол.
Браво, картошкоеды! Я вас всех люблю и обожаю! Ору в честь победителей на целый бар, а Николя, к которому вернулась его уверенность, вновь садится рядом со мной, лыбясь во весь рот. Зато все остальные как-то посмурнели. За пять минут до конца матча поднимаюсь:
- Иди к двери, чтобы никто не смылся. Мой блеф удался, но теперь нужно действовать очень быстро.
- Считаешь, что моя фигура произведет впечатление?
- Неважно. Скорчь грозную мину.
Сразу же по окончанию игры беру лист с записями и вызываю по очереди. Если тип не реагирует, другие выталкивают его вперед. У всех туманное подозрение, что их надули, но заклад дело святое. Те, которые не ставили, хохочут и держат нашу сторону. Знакомый по вчерашнему дню молодой перуанец присоединяется к нам и издевается над приходящими платить мужиками. Когда список заканчивается, даю сигнал к отходу. Тикос, вообще-то, люди нормальные, но предпочитаю слишком долго тут не оставаться. Ведь многим известно, что у меня с собой приличные бабки. Мы направляемся в сторону Панамы, и присоединившийся к нам перуанец показывает нам забегаловку, изображающую из себя ночной клуб, расположенную в самом буквальном смысле на границе, с входами по обеим сторонам. Мы в эйфории, и я решаю устроить грандиозный гудеж. Посылаю перуанца за десятью граммами кокаина, после чего, хорошенько нюхнув, занимаем места в заведении. Я возвращаю Николя его двести пятьдесят долларов, плюс еще столько же в качестве процентов, и забираю свою статуэтку.
По мере того, как наступает ночь, собираются тикос, и оркестр начинает с сальсы. Здесь можно встретить всю местную фауну контрабандистов и торгашей, а поскольку деньги к ним быстро приходят, так же быстро и разлетаются. Очень скоро все напиваются в стельку.
Мы постоянно пользуемся своим запасом кокаина, так что все время испытываем веселье. Ночь подходит к концу, и я решаю как-то разнообразить наши удовольствия. Ведь целых три недели мы провели в джунглях, где женщинами и не пахло. Посылаю перуанца, который здесь всех знает, чтобы тот привел нам с полдюжины девиц - ради хоть какого-то выбора. В конце концов оставляем всех. Я беру четверых, Николя одну - раз нет качества, пускай хоть количество будет. Наш ловчий тоже выбирает количество, но за один прием; он берет себе толстенную девку, раза в три толще его самого.
Мы возвращаемся в гостиницу, наши дамы топчутся за нами по пятам. Портье несколько дуется, но соответствующая банкнота тут же переламывает его сопротивление. Через два часа иду за Николя и перуанцем. Спрашиваю у него:
- Ты чего-нибудь платил?
- Нет, сказал, что ты заплатишь.
- А ты, Николя?
- Я тоже. Сказал, что ты очень богатый и платишь, как обычно, за всех.
- Ну ладно. Сказать, что было хорошо, было бы неправдой: ни одна из четырех ни на что не годилась. Пошли, сматываемся.
И мы выкатываемся из гостиницы под градом ругани наших девиц. За хорошую работу и платят хорошо, но отсутствие профессионализма заслуживает наказания.
* * *
Hакачанные кокаином по самые уши, мы так и не идем спать. Вместо этого снимаем такси до Гольфито - это восемьдесят километров отсюда. Заваливаемся у Уэйну, который еще не встал. Еще парочка понюшек кокаина, и все в норме. Уэйн странно выглядит без вечной банки пива в руке.
- И что ты хочешь делать? Возвращаешься на Оса?
- Hет, еду в Сан Хозе посмотреть Чемпионат Мира. Моя пушка все еще у тебя?
- Да, я заботился о ней. Слушай, она как лялечка. Если как-нибудь захочешь ее продать, подумай обо мне.
- Согласен. Вот пять сотен и проценты.
- Hет, старик, все между нами. Мне было приятно оказать тебе услугу, вот и все.
- Спасибо. Это здорово с твоей стороны. Hу ладно, мы полетели. Хочу успеть на самолет.
В аэропорту к пассажирам приглядываются два мусора. Черт, я уже и забыл! В одном сапоге у меня револьвер, а в плавках кокаин. Один из полицейских подходит ко мне. Это тот самый сержант, который говорил мне про Монге, когда арестовали Дэйва.
- Эй, Француз, видал! А выбрали-то Монге! Ты не забудешь обо мне, когда будешь разговаривать со своими дружками из Пуэбло Унидо?
- А как же! Без проблем.
- Спасибо. Hу, а что у тебя на этот раз?
- Да немного, всего лишь револьвер и кокаин.
Сержант хохочет. Угощаю его крепким хлопком по спине, после чего уже без всяких формальностей садимся в самолет. Хорошо иметь связи!
В самолете Hиколя, у которого от моего разговора с полицейским ум зашел за разум, просит объяснить. Рассказываю ему все подробно, готовя две кокаиновых дорожки.