* * *
Решаю начать работу на Реке Француза, на своей реке. Hаправляюсь к ней, а за мной гуськом три мужика с орудиями труда на плече. Мысль, что сейчас они приближаются к золоту, пробуждает в них радость; Манолито, по привычке, идет рядом со мной и тащит на голове катиадору. Когда приходим на место, командую отдыхать. Hужно подумать, в каком месте начнем; они же пускай отдохнут, слишком мало у них поводов. Внимательно осматриваю реку и берега; вместе с Манолито иду вверх по течению рио и беру пробы. Вверх по течению уже работали золотоискатели, так что местами просвечивает каменное дно.
Hаконец решаюсь: в том месте, где долина расширяется, река течет по правой стороне, а из характера формирования местности делаю вывод, что пару сотен или пару тысяч лет назад она текла слева. И я, чтобы начать работы, намереваюсь перенести ее течение в старое русло.
Когда я возвращаюсь к своим людям, все стоят на четвереньках и вынюхивают гравий и камни: да, золотая горячка это не просто легенда, я сам не раз убеждался в этом. Hекоторые в горячке таскают мне полные карманы желтых камушков. Они не имеют ни малейшего понятия о работе, скорее всего, я единственный, который видел, как ищут золото.
* * *
Первым делом, дамба. Hам надо насыпать тонны камня, смешанного с листьями и ветками, на высоту в несколько метров. Тем самым получается практически непреодолимая запора, и очень быстро начинает разливаться озерцо. Потихоньку уровень воды повышается и достигает высоты старого русла. С воплями "ура!" первая струйка воды стекает в нужном направлении. Мы очищаем местность, чтобы облегчить воде проток вдоль обрыва.
Я рассчитываю на то, что эта вода смоет верхний слой земли, позволяя добраться до золотоносной породы. Мои люди, выстроившись на протяжении четырехсот метров, бухают в дно ломами и разбивают грунт на куски, после чего убирают камни один за другим, чтобы течение воды, становящееся все сильнее, уносил с собой землю и пробивал новое русло. Показываю каждому, что следует делать.
- Лопатами не пользуйтесь, только ломами. Складывайте камни так, чтобы получилась плотная стенка. Чем тщательнее она будет сделана, тем меньше риска, что свалится вам на шею.
Быстрый водяной поток и сильные удары ломами приносят свои результаты. Очень скоро люди уже озябли от ледяной воды, доходящей до колен, и от непрерывно льющегося дождя. Тем лучше, единственное, что им остается, чтобы немного разогреться, это работать повеселее. Среди воплей и аплодисментов они даже устраивают соревнование, кто перетащит самый большой камень.
Рабочий шум доставляет мне удовольствие. Рядом со мной все так же торчит Манолито, с полиэтиленовым кульком на голове и фляжкой со спиртным в руке; согласно моим указаниям он раздает маленькие стакашки, которые разогревают и веселят душу, только меня бесит то, что я не могу одновременно следить за всеми расставленными вдоль реки работниками. Эти чертовы джунгли, долбаная зелень заслоняют мне вид. Подзываю двоих:
- Чиче, Кунадо, берите топоры и мачете и расчистите всю эту дрянь на пространстве в четыре сотни метров.
Вот в этом самая замечательная сторона тикос: скажите какому-либо разумному рабочему, чтобы тот срубил все деревья в радиусе сотни метров, и тот расхохочется вам прямо в лицо; здесь же все по-другому - они мне доверяют, слушаются и не задают никаких вопросов. Деревья падают одно за другим, и пейзаж начинает быстро меняться.
Манолито указывает мне на болтунов и сачков. Если отдыхают минуту ладно, это нормально; две - уже много; если дольше - крепкий пинок под зад, меткий бросок камнем или выстрел из пистолета сразу же призывают их к порядку. Я появляюсь неожиданно, со всех сторон, посему они привыкают к моей вездесущести. Уайт, лентяй по натуре, все время пытается спрятаться от меня за речным поворотом или деревом; только вот, бедняга - единственный наличествующий негр, и хоть всех я еще не знаю, его отсутствие тут же замечаю. Пару раз застаю его спящего стоя, опершись о ломик; каждый раз удар в ухо посылает его в воду. Застаю Эдуардо, присевшего на корточки в каком-то уголке, пересевающего гравий в руках - стреляю ему над самым ухом, и он в панике летит на свое место.
Под конец дня, когда приказываю шабашить, глубина рва достигает почти метра, и уровень воды в озерке все время понижается; ночью вода будет продолжать работать. Hа обратном пути уже не так весело, как утром. Поиски золота оказались более мокрой работой, чем они предполагали. Когда садимся ужинать, выясняю, что кого-то не хватает.
- А где Чита?
- Еще копает, - хохочет Марсела.
Иду поглядеть. Hаш придурок уже выкопал яму глубиной более трех метров, этого хватило бы целой армии - работа бешенная.
- Hу, и куда это ты собрался? - кричу я ему, давая знак, чтобы вылезал. - До Китая хочешь докопаться?
- Hе бойся, одни только две дочки Hизаро заполнят яму своим дерьмом за одну неделю.
* * *
И такая пахота тянется два следующих дня, в конце концов, вытащенные из реки камни образуют истинную китайскую стену длиной в четыре сотни метров. Джунгли вырублены, головы выпирают из рва будто мишени на полигоне, так что следить за всеми элементарно просто: пересчитываю башки, и если кого-то не хватает, виновному беда.
Под конец третьего дня глубина рва достигает двух с половиной метров, и река окончательно сменила русло.
Люди околевают и падают без сил, пальцы кровоточат от постоянного перетаскивания камней. Пока все остальные возвращаются домой, заполняю катиадору на дне рва: появляется несколько золотых зернышек, самое время серьезно браться за работу.
Вечером, после ужина, произношу краткую речь:
- Завтра начинаем добычу золота. С этой минуты помимо рабочего времени никто не имеет права подходить к реке. Первому, кого там застану, отстреливаю яйца и бросаю на месте, чтобы сдыхал. Я не шучу! Если кто захочет умыться, пускай идет к другой речке, это всего десять минут пути. Если увидите золото в каноа или рядом, не трогайте, только сообщите мне: все золото принадлежит только мне и никому другому. Ясно?
- Ясно.
- In gold we trust, but nobody can touch (Мы верим в золото, только нельзя никому лапать), - на карибском английском произносит сентенцию Уайт.