Камни весом в несколько тонн разбивают обычным ломом, бухая им камни целый день и под палящим солнцем. И вот в этой работе тикос неподражаемы. Маленькие, иссушенные, они прыгают на эти камни и долбят их часами без всякого перерыва. После этого они изменяют русло рио, во всяком случае, какой-то его части, оставляя воды столько, сколько требует каноа, очень простое устройство, типичное на Оса.
Это что-то вроде ящика с тремя стенками: в нем пятьдесят сантиметров ширины на полтора метра в длину с двумя дощечками высотой сантиметров в пятнадцать, определяющими проток воды и золотоносного песка. Вход полностью открыт, а на выходе имеется небольшой, пятисантиметровый порожек, переламывающий водный поток. Теперь достаточно одного или двух человек, чтобы набрасывать в каноа шлам, который вода будет промывать. Склоненный над ящиком тип вынимает камни покрупнее и непрерывно помешивает содержимое, чтобы песок не осаждался. Вот это вот движение очень важно, потому что поток воды захватывает песчинки, а золото, с его большим удельным весом, остается на месте; но если позволить, чтобы ил и песок оседали, золотые крупинки вымываются водой и уплывают. Вся штука заключается в регулярности этого движения, соединенного с умелой установкой скорости протока воды и соответствующим углом наклона каноа. Если все эти условия выполняются, достаточно лишь непрерывно подгружать ящик, чтобы проток воды не прерывался.
Сидя со всеми удобствами на камушке и потягивая папироску с манго-роса, я гляжу, как они пашут. Через какое-то время образуется такая дырища, что человек, склоняющийся с лопатой, начинает глотать воду. Тогда каноа закрывают и удлиняют искусственное русло еще на пару сотен метров, чтобы понизить уровень воды. Но все это самые настоящие земляные работы, пахота для придурков. Перехожу от группы к группе. Все применяют один и тот же метод, силясь более или менее одинаково.
Когда вскоре после полудня каноа поднимают, подхожу поближе, чтобы поинтересоваться результатом. Содержимое ящика высыпают в миску, и появляется золото. Я не верю собственным глазам: от двух до десяти граммов! Целый день ужасной пахоты, а результата, считай, ничего. Несколько позднее делюсь своими наблюдениями с Бреттом.
— Здешние — это все любители, — говорит он, смеясь. — Здесь нет ни одного профессионала. А для этих, что золото, что выращивание бананов одно и то же. Некоторые знают про добычу столько же, сколько ты и я, к тому же, река уже пару раз была вычищена. Настоящие орерос, которые ищут и находят золото по-настоящему, живут в горах, в нескольких днях пути отсюда. Сюда они спускаются лишь время от времени и всегда с полными карманами. Их легко узнать, потому что они устраивают самые крутые гульки.
— И далеко они отсюда?
— Некоторые в нескольких днях пути, другие в нескольких часах ходьбы. Только вот, чтобы туда попасть, тебе нужны резиновые сапоги, — говорит он, глядя на мои босые ноги. — Твоего размера у меня точно нет, так что попроси летчика Компании, чтобы он доставил из Сан Хозе.
Я заставляю себя ежедневно посещать пульперию, чтобы собирать информацию. В конце концов я становлюсь здесь известным как тот француз, который хочет искать золото, так что различные типы уже сами начинают подходить ко мне, чтобы переговорить. Познакомился я и с местным дилером. Здесь он бывает регулярно с вьючной лошадкой. Травка тут дешевая. Тем не менее, торговля дает доходы не меньше, чем спиртным. Но, поскольку он ничего не дает в кредит, и его не слишком любят, безопасной жизни у дилера нет: его предшественника нашли в джунглях с рассеченной мачете головой. Карманы у него были вывернуты.
Хотя у тикос характер спокойный, но, выпив, иногда они буянят. Сразу же вытаскиваются мачете, и в пульперии делается жарко от их эксцессов. Как-то вечером я разговаривал с Бреттом, когда два типа начали приставать к его жене. Даю одному в зубы, но тут второй вытаскивает мачете. Подхожу, и он получает бутылкой прямо в рожу, после чего прикладываю для равновесия по шее. Спиртное ему явно стукнуло куда не следует, так что тип валится с ракровяненным лицом прямо на пол. Обоим хватает. Бретт устраивает уборку и вытаскивает их во двор, сопровождаемый хохотом собравшихся. Оба остаются снаружи до самого утра. Я беспокоюсь о них мало, зная, что кости у них крепкие.