Шепетов на трибуне, украшенной флагами и полотнами, под огромным небом казался ниже ростом, узким в плечах, словно мальчуган, размахивал руками. Высоким резким голосом он старался пересилить ветерок, который относил слова к сопкам. Было досадно, Лидия готова была лезть дальше. Но вот ветерок упал, и каждое слово сделалось отчетливым и даже слишком резким. Странно, слова казались обычными, но какой-то иной смысл выступал за каждым словом, огромный и захватывающий. Лидия понимала этот другой смысл происходящего, но уверенность в том, что в толпе никто его не понимает, огорчала ее. Молчание тяжелой настороженной толпы золотоискателей давило ее. Шепетов внезапно оборвал и закончил:
— Коммунистическая партия и здесь, на далеком Алдане, как и везде, напрягает все силы на борьбу за лучшую жизнь. Это самое главное. Чтобы капитал не унижал человека, чтобы труд был чистым, без капельки эксплуатации. Да здравствуют партийные и беспартийные честные работники золотопромышленности, строители первого сплотка на Алдане! За первым мы создадим десятки, сделаем человека хозяином над природой. Да здравствует культурный Алдан!
Раздалось жидкое ура, заиграл снова оркестр. В наступившем затишье кто-то громко выкрикнул:
— А в пролетариат нас скоро примут? В союз будете принимать?
Оратор хотел ответить, но счел лишним говорить о причислении старателей к союзу горнорабочих и вообще к какому-либо союзу. Вопрос был острый и больной, касаться его в торжественный день не было смысла. Задавший его старатель, ясно, хотел съязвить. Пока Шепетов переговаривался со следующим оратором, толпа, как класс без учителя, забурлила и заиграла. Раздались крики, подтверждающие всю сложность и трудность вопроса, затронутого выкриком:
— Не надо нам никакого союза! С делян не имеете права снимать! Мы не состоим нигде, зачем же с нас положение берете, пустые деляны отводите? Золото все забираете!
— Смотрители любимчиков в артели ставят своей властью. Имеют право или не имеют?
— Давай союз! Мы такие же пролетарии! — кричали вперебой.
— Не надо нам союза! — отвечали им.
Крики росли, поднимался шум. Сторонниками союза являлись те, кто плохо мыл. Они не прочь были застраховаться от голодовки пособием. Противниками выступали сытые. На трибуне появился главноуправляющий. Долго объяснял соображения, которыми руководствуется трест, вводя те или иные распорядки. Крики смолкли, люди слушали его со вниманием. Было понятно все, что говорил оратор, но не устраивало ни тех, ни других, ни третьих.
— Трест выше союза! — раздались восклицания. — Правая и левая, что хочет делает. Вся монополия в руках!
— Да, ребята, — кричал главноуправляющий, — монополия, это верно. Должны же вы понимать, что не может вчерашний день стать завтрашним. Не может вернуться двадцать третий год или двадцать четвертый. Конечно. Не может государство отдать золото — берите, девайте куда хотите. А раз так — надо кому-то дело вести. И вести строго.
— А как вы ведете, надо вас спросить. Голодных половина.
Оратор развел руками.
— Что же мы сделаем, если наши самые смелые предположения вы опрокинули, как тачку с породой. Мы заготовили продовольствия на пять тысяч, а пришли сюда все восемь. Вы обходите заградительные отряды, что же нам делать с вами! Алдан растет, но надо же считаться с хозяйственными возможностями. Хорошо, что нет настоящего голода, а он был возможен при создавшихся условиях.
При последних словах снова поднялся шум и протесты. Крик заглушил ответные слова главноуправляющего. Он еще что-то говорил, но его никто не слышал. Наконец, главноуправляющий отвернулся от толпы и вытолкнул на свое место следующего оратора. Петя-телеграфист стоял в списке пятым, но обстоятельства складывались иначе, пришлось нарушить порядок. Появление легкой юношеской фигуры на трибуне произвело впечатление. Шум утих. А когда Петя комично вцепился в воздух, словно схватил кого-то за грудь и потряс, раздался общий смех.
Он подождал полной тишины.
— Я буду говорить не руками, а языком, — начал Петя. — Понятно? Привык руками, а вот приходится языком трепать. — Он постучал пальцами по ладони, как будто работает ключом на аппарате. — Тише, ребята. Точка, тире, точка. Золото есть, воды теперь будет сколько угодно, хоть купайся, одного только нет — сознательности и организованности. Вы думаете — сразу сделаетесь другими, как только запишетесь в союз. Ничего подобного. Вот послушайте, как приблизительно мы живем тут на Алдане.