Хотя она и стояла на краю города, гордо и непоколебимо возвышаясь над ним, над облаками.
Больница… Обыкновенная больница для всех, кого привозит Скорая Помощь…
Правда, на этот раз пациентку привезла не Скорая, её принёс на руках мужчина…
Кто он? Как он выглядел? Спрашивали себя и друг друга медсёстры, а медсестёр – полицейские…
Но никто не мог описать этого свидетеля ( или подозреваемого, как говорили полицейские ). Ни какого он возраста, ни – какого росту, - сёстры ничего не запомнили.
Но пациентка хорошо запомнила его лицо, его спокойный взгляд, его успокаивающую полуулыбку, хотя и приходила в сознание лишь на мгновения… Или этот незнакомец ей лишь привиделся?..
В комнате с белым потолком…
Она лежала на старой койке, едва живая, избитая, истерзанная теми… Всё её молодое тело болело до крика, до слёз… Она себе и представить не могла, что может быть так… Что может случиться с нею такое…
Хрупкая молодая женщина что-то шептала сквозь слёзы обиды и боли…
Её били жестоко, с желанием, страстно, дико!.. Трое малолеток, остервенело пинали её ногами, даже после того, как она затихла, потеряв сознание… Трое… На самом деле это была одна девица, будущая выпускница, идущая на золотую медаль, благодаря её папаше… А те, двое, - просто её шавки, на год младше, мнящие её идолом, глядящие ей в рот, бегающие за ней по пятам… Сучки!
Виолетта… Так звали эту избалованную и упивающуюся вседозволенностью девку… Виолетта… Тварь без совести и предела безнаказанности…
Виолетту оскорбило замечание молодой, только что окончившей институт, училки истории… Ох, как оскорбило! Как она посмела, эта стеснительная, ничего из себя не представляющая коза!..
И Виолетта со своими шавками дождалась её после уроков и устроила учительнице показательное наказание, зная и наслаждаясь тем, что ей за это ничего не будет. Ведь её папаша – мэр этого города. И она – его единственный ребёнок, его гордость.
А Екатерине, Кате – 24 года, она молода, привлекательна, она только – только устроилась на работу в школу, - вести свой любимый со школьной скамьи предмет, - историю… Она одинока, - ни мужа, ни семьи, а, значит, на неё можно наплевать. Она – никто, пустое место…
А теперь она на больничной койке, в окровавленных бинтах, в гипсе и слезах бессилия…
Заявление на Виолетту в полицию её заставили забрать, пригрозив по-просту закопать её за городом…
Катя плакала от бессилия и от злобы… Она же не была ангелом…
Прощать такое она не собиралась. Но сейчас она ничего не могла поделать… Абсолютно ничего.
А однажды…
Однажды заявилась Виолетта… Мол, как же не навестить любимую учительницу в больнице!..
Мол, как вы, Екатерина Николавна? Не надо ли чего? Ну, выздоравливайте поскорее! Мы вас очень ждём, особенно я…
Это было последней каплей… Как её хотелось задушить эту суку!..
После ухода Виолетты Катя металась по койке, впившись зубами в простыню, полностью осознавая свою беспомощность и своё бессилие…
Но эта последняя капля и придала Кате толчок… Бедная девушка поняла, чего она хочет на самом деле…
А этот странный храбрец продолжал карабкаться по склону.
Вот ведь воля! Вот ведь стремление к цели!
Мне бы так… Но у меня нет ни цели, ни стремления к чему бы то ни было… Я – один. Один на этой дурацкой планете… Все, кто был моего племени, давно умерли. И я остался один, в своём маленьком, но бесконечном аду… Я мог уйти, я мог покинуть это место… Я мог уйти в свой, столь же маленький и бесконечный, рай… Но я тоже был бы там один. Смысл? Не вижу…
Да, я наблюдал за ним, сожалея о том, что у меня самого нет никакого стремления. Ни к чему. Даже к жизни…
Лишь скука и тщетные попытки хоть чем-то заполнить пустоту во мне.
Я завидовал людям… Завидовал их простоте, простоте их желаний, их действий. Завидовал их жизни… Почти у всех были семьи, дети… Но не нынешним людям я завидовал, не нынешним… А тем, что прежде населяли города, тем, неиспорченным прогрессом, не испорченным деньгами, тем, что жили просто и легко… Когда – то были такие, - счастливые. А с нынешними, - с нынешними не хотелось иметь ничего общего…
Мне вспомнилась женщина… Я подобрал её, лежащую в грязи, избитую, изломанную, истерзанную…
В ней едва теплилась жизнь. Я отнёс её туда, где её могли вылечить. Кажется, это место называется больницей. Но и там никто особо и не торопился поскорее помочь ей.