Эрик. Вы обличили нас и теперь жаждите кровопролития?
Эрик не успевает договорить, как Маркус делает выпад в живот.
Эрик. (Задыхается.) Так просто…
Рихард. (К Маркусу.) Да что с тобой!?
Маркус. Я должен спастись. (Резко.) Я лучше тебя!
Рихард. Вот о чём ты думаешь.
Маркус. Вставай в стойку, Рихард.
Эрик. (Протяжно.) Помогите…
Маркус. Давай!
Рихард. Отойди!
Эрик. Не надо. Вам дали оружие, но это не значит, что…
Маркус. Тогда — нападай.
Рихард. Ты меня не заставишь, Маркус.
Маркус. В конце останется — один. Не потому, что он этого хочет.
Бросает меч.
Рихард. Ты не должен…
Маркус. Решу — сам, извини.
Мастер касается верхней губы, нижней, рисует фигуру в виде треугольника, затем — креста.
Рихард. Ты… ты… (Замирает.)
Маркус. Ну, кто я?
Рихард. Глупец.
Маркус бросает стул в Рихарда, падает. В следующий момент клинок оказывается у подбородка. Прежде, чем Рихард успевает увернуться, отвести остриё, Маркус быстро проводит клинком по слабой части доспеха.
Сцена вторая
Мастер — встаёт над ними.
Рихард открывает глаза, но пелена не позволяет различить, что происходит. В то же время, перерезанное горло не позволяет говорить. Мастер улыбается Рихарду и, протягивая руку, обращается к Маркусу.
Мастер. Поздравляю, Маркус.
Маркус. Совсем легко. (Отдаёт меч.)
Мастер. Убить своего друга? (Сметает кровь.) Да уж.
Маркус. Нет, мы уже давно не «друзья».
Мастер. Правда? (Усмехается.) Интересно, как это случается? Как теряются чувства, рвутся братские узы?
Маркус. Вы ведь всё слышали, не так ли? (Начинает с почтением.) Мы в аду?
Ответа не последовало.
Маркус. Да не важно. Он убил меня при жизни. (Хватается за живот.) Мой отец постоянно повторял, что расплата — то, о чём нельзя сожалеть.
Мастер. Так ли это?
Маркус. Конечно. Преступление, и за ним — наказание. Таков мир людей. (Горделиво.) И мне не раз приходилось сталкиваться с этим.
Мастер. Хорошо. Скажу прямо: ты допустил — промах. Но у тебя есть шанс оправдаться и обрести свободу. И, прежде чем я тебя отпущу, расскажи-ка подробнее.
Маркус. Простите…
Мастер. (Вкрадчиво.) Имена излишни. Но можешь обращаться ко мне «герр».
Маркус. Герр, о чём я должен рассказать?
Мастер. Об устройстве мира людей. Мне интересно, действительно.
Маркус. Людей? Но, значит, вы…
Мастер. (Слегка раздражённо.) Опять? Не отнимай у себя время.
Маркус. (Испуганно.) Дело в золоте, герр. Да, именно. Оно манит, потому что в нём сошлись все стремления наши: богатство и власть, возможность стать мудрым или любимым. Целых десять лет я сражался за своё будущее, уповая, — на что? (Прерывается.) Я ведь вырос в бедной семье. (Переводя.) Но всего добился сам. Значит, я и достоин большего. Знайте же, я просто талантливый человек: абсолютно искренне, без тени тщеславия. (Ненадолго прерывается, вслушиваясь в тяжёлое дыхание Мастера.) Я всю жизнь мечтал только о том, чтобы занять высокую должность, добиться уважения и расположения в обществе. (В сторону.) Неужели я просил о многом? (Смотрит с надеждой.) Вы — посланник его? Вы непременно разделите мою боль.
Мастер. (Со вздохом.) Продолжай.
Маркус. Я подкупил перебежчиков. Я повлиял на Энирико.
Мастер. Ты, вероятно, не знаешь, но из-за тебя пала Держава Ромеев. Её захватили турки.
Маркус. Нет, невозможно.
Мастер. Храм Софии стал мечетью. Я подводил к этому, но ты предал свой дух.
Маркус. Прошу…
Мастер. (Размышляет.) Всего лишь две конфессии. Патриарх по праву стоит выше папы. Он — ближе к смирению. Да и титул появился раньше (Смеётся.) Впрочем, без разницы: и патриарх, и папа — далеки от идеала, который он вам проповедовал когда-то. Да, папы, считаются наследниками Петра. А я считаю, что нет. (Озлобленно.) В них нет ничего святого, как и в самом принципе церкви.
Маркус. Так вы…
Мастер. Хватит уже догадок! Я подмечу, о чём ты думаешь. Я ни «тот», ни «другой». И сейчас я перед тобой лишь по одной причине.
Маркус. Да?
Мастер. Скука…
Маркус хочет поклониться, но, вдруг встретившись с Мастером взглядом, неуверенно замирает.
Сцена третья
Падает Вега. Двое окутаны мраком.
В тёмном покрове неизвестное становится очевидным, и Маркус подозревает, к чему клонит Мастер. Теперь он ограждён от условностей. И только душа сомневается, поскольку раскаянье — равносильно погружению в бездну, а ложь — перспективна. Но если окажется, что Мастер знает вид наказания, который затмит собой — само небытие? Маркус, осознавая это, приходит в настоящее исступление. И вскоре — его сменит отчаянье.