Маркус. Я вас не понимаю…
Мастер. Буря страстей.
Маркус. Не мучайте меня.
Мастер. (Вкрадчиво.) Тебе есть, что добавить, Маркус?
Маркус. (Обречённо.) Вы не можете так обойтись со мною.
Мастер. Почему?
Маркус. Герр, я сделал то, о чём вы просили!
Мастер. Нет, я на это даже не намекал. Я подводил к истине. Но ты, конечно, слишком сосредоточен на себе, чтобы чётко уяснить...
Маркус. (Кричит.) О, да! Герр, просто объясните, чего вы хотите — и я всё исполню.
Мастер. И чтобы открыться новым идеям.
Маркус. Я могу стать полезным для вас!
Мастер. (Вздыхает.) Каждый раз — бессменно. Лилит говорила, ваша эпоха — не исключение. Я подумал, что «охваченные святостью» будут ближе к решению, хотя бы благодаря своему «идеалистичному мышлению». «Injuriarum remedium est oblivio». Вам постоянно трактуют о нравственности. И что?
Маркус. Конечно, во мне нет того, что вы ищете. Но — ни в ком нет!
Мастер. Глупость. (Возвышенно.) Дух — однако, велик сам по себе.
Маркус. О, герр. «Homo homini lupus est». Даже, отвечая за самого себя: я всегда буду вожделеть. Выгода — превыше истины! Я сам ничего не изменю, так что ж, мне следует потратить жизнь в сражении за идеалы, которые — никому не нужны?!
Мастер. (Смеётся.) Не сложно предвидеть свою тщетность в обществе.
Маркус. Подлинно. Но...
Поодаль — кружится гигантский огненный шар. Воплощённая ненависть.
Мастер. Ты удивлён? На самом деле, ты не открыл для меня ничего нового. Из тех, кто проходил моё испытание, лишь один достиг успеха. (С сожалением.) Его распяли.
Маркус. (Облегчённо вздыхает.) Тогда, получается, мне не о чем переживать?
Мастер. Даже сейчас ты не скрываешь свою суть, Маркус. Как я могу поступить иначе?
Замахивается над ним.
Маркус. Нет! Пожалуйста! Я…
Когда голова Маркуса слетела с плеч, поднялись Рихард и Эрик. Последний снова ощутил на себе лицо. Словно омывшись, они увидели, что окружало их раньше, — и ужаснулись. Мастер переглянулся с кем-то, стоящим вдалеке.
Сцена четвёртая
Физическое присутствие света на кончиках пальцев у Мастера заворожило Эрика. Но, выйдя вперёд и поднеся руку к манящим источникам, он обнаружил, что пламя — холодное, будто ночь и луна. И отдаёт зловещим: влечением. Рихард спокойно стоял, воззря поток и постепенно отходя от кровавого месива, он старался сохранить спокойствие. Отбросив огни на занавес, Мастер предложил им пройтись до моста. Оба безропотно согласились.
На середине донёсся шум моря и бриз, крик буревестника. Речь Мастера стала размеренной, плавной.
Мастер. Последнее испытание. (Восторженно.) Вы готовы?
Рихард. У нас ведь нет выбора?
Мастер. В том-то и дело, что есть. Главное, каков он будет.
Эрик умоляюще смотрит на Рихарда, тот выжидает.
Мастер. Вам объяснить правила? Маркус осмыслил неверно…
Рихард. Не стоит (Намеревается сброситься вниз.)
Эрик. (Останавливает его.) Лучше — я. Так будет правильнее.
Рихард. С чего ты взял?
Эрик. Крестоносцы сделали из меня мученика…
Рихард. И что?
Эрик. Но я трус. Но, может, я сумею исправить ошибки (Зависает над краем.) Целая жизнь, проведённая в смуте. Я ничего не добился. Маркус — желал всего. а я…
Рихард. Нет же — стой!
Эрик. Бесполезно, я решил.
Рихард. Хорошо. (Небрежно.) Тогда тебе пригодятся напутствующие слова…
Эрик. Нет.
Рихард. Перестань. Мы люди, и я ещё…
Эрик. (Пробует стащить.) Теперь ты не сможешь передумать!
Рихард. (Хватается и перекидывает через себя.) А я и не собирался, Эрик. (С тоской.) Мы могли спастись, оба.
Падает в бездну.
Мастер. На самом деле, нет.
Рихард. Что меня ждёт?
Мастер. Не буду томить. Но — чего бы ты сам хотел?
Рихард. Адрианополь, мой родной город, я бы хотел, чтобы турки оставили его.
Мастер. Эдирне… И как ты хочешь, чтобы я это сделал? Забрать тысячи невинных жизней? И, даже если так, есть ли смысл? (Отвлечённо.) Всё равно, что просить уничтожить население всей Малой Азии и Балканского полуострова, а ещё Киренаику, Крит, Кипр… (Всматривается в пустые глаза.) Только тогда турки оставят ромеев. Таково твоё желание?
Рихард. Конечно же, нет!
Мастер. Получается, lux in tenebris, у тебя нет ни предрассудков, ни особых страстей.