Де Жекс стоял за спиной Макиена и видел сожжение знамении из-за его плеча. Уши Макиена стали пунцовыми. Он не шелохнулся, когда Джек прошёл мимо него по лестнице. Де Жекс знал, что будет дальше. Он не мог остановить процесс, идущий у Макиена в голове: выстраивание аргументов, скорый и неотвратимый суд. Однако кое-какие действия де Жекс предпринять мог. Он поставил сумку и тихо сунул руку в прорезь сутаны.
Хотя отец Эдуард принадлежал к Обществу Иисуса, он оставался членом человеческого общества и сейчас жил в Лондоне, самом жестком городе из всех, что повидал, обогнув земной шар. Пальцы его нащупали за поясом рукоять дамасского кинжала, купленного у баньяна в Батавии. Де Жекс бесшумно вытащил клинок из кожаных ножен. Макиен по-прежнему стоял неподвижно. В комнате слышался лишь треск пламени, пожирающего груду древних документов, которую Джек сложил рядом со знаменем. Де Жекс нарушил тишину, сделав шаг вперёд.
Однако этот едва различимый звук вызвал к жизни другой, куда более громкий, позади де Жекса. Не успел иезуит обернуться и понять, что происходит, как его правую руку завернули за спину. Пальцы разжались, но кинжал не упал: его подхватила чья-то чужая рука. Через мгновение она появилась перед де Жексом и приставила кинжал к его горлу. Иезуита обхватил сзади человек, от которого пахло пропотелой шерстью, лошадьми и порохом. Кто-то из горцев бесшумно спустился за ними по лестнице.
— Как ты будешь духовного звания, я тебя пощажу, — прошипел горец ему в ухо. — Но если ты скажешь хоть слово, то следующую проповедь будешь читать святому Петру.
Руфус Макиен обернулся. Уши его больше не горели. Едва удостоив де Жекса взглядом, он начал спускаться по винтовой лестнице вслед за Джеком.
Весь первый этаж был доверху забит бочонками с порохом. Не желая отправить к праотцам остатки своего клана, Макиен вынул из-за пояса пистолет и, убедившись, что затвор не взведён, положил его на подоконник.
— О чём ты думал? — спросил Джек.
Джек-Монетчик стоял в проходе между штабелями пороховых бочек. Клинок он не обнажил, только выдвинул на несколько дюймов и стоял боком, что в обществе, где люди часто протыкают друг друга холодным оружием, считается угрожающим.
Макиен сохранял дистанцию.
— Я не рассчитывал прожить так долго, — признался он, — и не задумывался, что будет дальше.
— Тогда я подкину тебе пищу для размышлений, — сказал Джек. — Мы здесь закончили.
— Закончили?!
— Мы сделали всё, что требовалось, — отвечал Джек. — Остались кое-какие мелочи на Монетном дворе. К ним мы с отцом Эдуардом приступим, когда вас… не будет.
— Не будет?! И как вы намерены удерживать Тауэр без нас?
— В мои планы не входит его удерживать, — сказал Джек. — Бегите. Бегите в горы. Прямо сейчас. Упивайтесь своей местью. Если только…
— Если что?
— Если ты не хочешь сойти в могилу героем Британии, защищая дом королевы из рода Стюартов.
— Это слишком, — сказал Макиен. — Я не могу такое стерпеть.
Он свёл руки перед собой, словно желая соединить их в молитвенном жесте, но не остановился, а продолжил движение, пока пальцы не сомкнулись на выступающей из-за плеча рукояти клеймора. Миг — и клинок перед ним. Джек так же стремительно обнажил свой — булатной стали, изогнутый, как у сабли, и на турецкий манер расширяющийся к концу. Странная получалась дуэль: средневековый меч против не пойми чего.