— Очевидно, у хунты неважно с деньгами?
— А что ж вы думаете? — проворчал Буллен.— Никто так и не знает, сколько людей было убито в столице и других городах во время голодного бунта во вторник. Только по официальным данным правительства Ямайки их несколько сотен. С тех пор, как хунта вышвырнула отсюда почти всех иностранцев и закрыла или конфисковала почти все иностранные предприятия, она не смогла заработать за границей ни пенни. В революционной казне хоть шаром покати. Деньгами там и не пахнет.
Капитан отвернулся и стал рассматривать гавань, опершись тяжелыми руками на поручень и выпрямив спину. За три года плавания с ним я научился хорошо его понимать. Сейчас ему нужно было высказаться, выпустить пар, найти отдушину. И этой отдушиной служил я, старший помощник Картер. Однако гордость не позволяла капитану начинать первым. Понять, что его беспокоило, было не сложно, и я решил ему помочь.
— Как с теми радиограммами в Лондон? — начал я как бы между прочим. — Ответа еще нет?
— Десять минут назад.— Он стал медленно поворачиваться, делая вид, что забыл о том, что его мучило, но его выдала пурпурно-фиолетовая краска, залившая все лицо, хотя голос и не изменился.
— Мне влепили пощечину, мистер! Вот что они сделали. Пощечину! Моя компания! И министр транспорта! Оба! Сказали, чтобы я выбросил это из головы, что мои протесты не лезут ни в какие рамки, предупредили меня о возможных последствиях сотрудничества с соответствующими властями, черт бы побрал эти власти! Так говорить со мной! И это моя собственная компания! Тридцать пять лет я проплавал на кораблях «Голубой почты», а теперь...— Он сжал руки в кулаки, а голос его затих, как будто от внезапно наступившего удушья.
— Значит, кто-то очень сильно на них надавил,— пробормотал я.
— Именно, мистер, именно.— Холодные голубые глаза стали еще холоднее. Он сжал поручень с такой силой, что побелели пальцы.
Буллен был не только капитаном. Он командовал соединением кораблей флота «Голубой почты». Даже члены совета директоров ходили перед ним на цыпочках. Пусть это преувеличение, но во всяком случае, как с мальчиком на побегушках, не обращались.
— Если я когда-нибудь доберусь до доктора Слингсби Кэролайна, я сверну ему башку,— тихо проговорил он.
Капитану Буллену хотелось добраться до человека со странным именем Слингсби Кэролайн. Того же хотелось и десяткам тысяч полицейских, правительственных агентов и американских военных, не говоря уже о миллионах обычных граждан. Только за информацию, дающую возможность поймать доктора, было обещано вознаграждение в пятьдесят тысяч долларов. Но интерес капитана Буллена и команды «Кампари» был более чем личным. Человек, которого искали, был началом всех наших неприятностей.
Вероятнее всего, доктор Слингсби Кэролайн скрывался в Южной Каролине. Он работал в государственном исследовательском учреждении США по созданию секретного оружия, находившемся к югу от города Колумбия. Примерно неделю назад стало известно, что это учреждение разрабатывало тактическое ядерное оружие малой мощности для истребителей и бомбардировщиков и тактических ракет ближнего радиуса действия. В сравнении с уже испытанными мегатонными монстрами эти боеприпасы были, конечно, сущим пустяком, ибо не обладали и тысячной долей их мощности и способны были испепелить все живое лишь на какой-нибудь квадратной миле. Хотя тротиловый эквивалент пять тысяч тонн тоже не шутка.
И вот в один прекрасный день, а точнее, ночь доктор Слингсби Кэролайн исчез. А поскольку он был директором столь серьезного исследовательского учреждения, дело принимало особый оборот. В довершение ко всему он прихватил с собой и образцы оружия. Очевидно, ему попытались помешать двое часовых, но он застрелил их, вероятно, использовав глушитель, потому что никто не слышал никакого шума. В десять вечера на своем голубом «шевроле» доктор выехал через заводские ворота. Охрана узнала машину своего шефа, но ограничилась тем, что помахала ему рукой. С тех пор больше никто не видел ни доктора Кэролайна, ни «Твистера», как по невеселому совпадению назвали ядерное оружие. Но голубой «шевроле» видели. Спустя девять часов после преступления и в течение часа после поднятия тревоги его обнаружили брошенным за портом Саванна, что говорило о неплохой работе полиции. А то, что наш «Кампари» зашел в Саванну в день совершения преступления, было плохим знаком.
В течение часа после обнаружения тел охранников все движение в юго-восточной части США, включая авиационные и морские перемещения, было остановлено. Начиная с семи утра, все самолеты допускались к взлету только после тщательного обыска, полиция останавливала и обыскивала каждый грузовик, который пересекал границу штата, каждое судно, большее, чем шлюпка, не имело права выхода в море. К несчастью для нас, «Кампари» вышел в тот день из Саванны в шесть утра и автоматически стал очень «жарким» объектом, возглавив список подозреваемых.
Первое сообщение по радио было получено в 8.30 с предложением капитану Буллену немедленно вернуться в Саванну. Капитан без обиняков спросил, какого черта он должен возвращаться. Ему ответили, что дело очень важное. Нет, заявил капитан, он не вернется, пока лично не убедится в необходимости возвращения. В детали посвящать не стали, и капитан Буллен возвращаться отказался. В итоге властям ничего не оставалось, как раскрыть карты.
Капитан Буллен потребовал деталей: описания исчезнувшего ученого и оружия, чтобы самому определить, находятся ли они у него на борту или нет. Через пятнадцать минут, которые, вероятно, понадобились для принятия мер безопасности, описания были, наконец, переданы.
Между беглецами существовало любопытное сходство. Оба, и «Твистер», и доктор Кэролайн, имели по сто восемьдесят восемь сантиметров «длины». Оба весьма стройные — диаметр бомбы всего двадцать восемь сантиметров. Доктор весил семьдесят два килограмма, «Твистер» тянул на все сто десять. «Твистер» помещался в полированной оболочке из анодированного алюминия, а доктор был одет в серый габардиновый костюм. Верхняя часть «Твистера» была увенчана серым пирокерамическим колпаком, а в центре черноволосой шевелюры доктора был предательский клок седины.
Предписание относительно доктора гласило: опознать и арестовать; относительно «Твистера» — опознать, но не притрагиваться. Оружие необходимо было взять под охрану, хотя в боевую готовность за десять минут его мог привести только один из двух существовавших экспертов. Но никто не знал, что могло случиться с тонким механизмом «Твистера» при встряске, что, естественно, не исключалось при транспортировке.
Через три часа капитан Буллен мог с уверенностью сообщить, что ни пропавшего ученого, ни оружия на борту не имелось. Невозможно описать, как тщательно прощупывался каждый квадратный сантиметр от носа до кормы. Капитан Буллен отбил радиограмму федеральным властям и на этом успокоился.
А в Кингстоне нас подстерегал удар. Не успели мы войти в бухту, как на борту появились власти и потребовали, чтобы на «Кампари» была допущена поисковая группа с находившегося рядом американского эсминца. Мы видели, как эта группа выстроилась на палубе эсминца — человек сорок.
Четыре часа спустя они были все еще там. Капитан Буллен простыми и четкими словами, произнесенными над залитыми солнцем водами гавани Кингстона, заявил американцам, что если военно-морским силам США угодно средь бела дня в британской гавани вломиться на борт британского корабля, то они вольны предпринять подобную попытку. Он также добавил, что кроме увечий, которые они получат, им предстоит уплатить и большой штраф, который за пиратские действия будет наложен Международным судом по морскому праву. Следует также принять во внимание, подчеркнул капитан Буллен, что этот суд располагается не в Вашингтоне, округ Колумбия, а в Гааге, государство Голландия.
Это остудило их пыл. Власти ушли, чтобы посоветоваться с американцами. Как мы позже узнали, Вашингтон начал обмениваться с Лондоном телеграммами. Но капитан Буллен оставался непреклонным. Наши пассажиры, девяносто процентов которых были американцами, горячо его поддерживали. Однако вскоре были получены радиограммы от руководства компании, а также из министерства транспорта. Обе они требовали, чтобы капитан Буллен уступил. Давление было мощным. Буллен разорвал послания и как богом ниспосланную благодать принял предложение портового радиотехника провести настройку судовой радиостанции, благо срок очередной проверки давно истек. Под этим предлогом были сняты с вахты радисты, а старшина, стоявший на вахте у трапа, получил приказ не принимать никаких депеш.