Уилсон удалился. Загрузка четвертого трюма упорно продвигалась вперед. Около четырех пополудни я услышал шум приближающегося автомобиля. Я подумал было, что это привезли пассажиров, но ошибся. Это был полуразрушенный грузовик, на котором почти не сохранилась краска. Из скатов торчали клочья, а капота не было вообще. С того места, где я стоял, он имел вид куска ржавчины — вероятно, специальный выпуск Детройта. В его расхлябанном кузове находились три средних размеров контейнера, свеженькие, обшитые железными полосами. Из того места, где должна была быть дверца машины, выпрыгнул человек в парусиновых брюках и шапочке. Какое-то мгновение он постоял, а затем помчался в направлении к нам. Я узнал в нем нашего агента Карраччо, того самого хулителя Детройта, и подумал, какие еще свежие неприятности он нам подвез.
Ровно через три минуты он уже подбегал к капитану Буллену, который появился на палубе. Взгляд капитана напрягся, красный цвет лица приобрел коричневатый оттенок, но он себя сдерживал.
— Гробы, мистер,— скупо сообщил он,— гробы, и все тут.
Я не совсем уловил, что он имеет в виду, поэтому вежливо переспросил:
— Вы сказали «гробы», сэр?
— Гробы, мистер. И не пустые. Для доставки в Нью-Йорк.— Он помахал бумагами.— Разрешение, квитанции, все в ажуре, включая просьбу самого посла. Трое их там. Два англичанина и один янки. Убиты во время голодного бунта.
— Не думаю, что это понравится команде, сэр,— сказал я,— особенно индийцам-стюардам. Вы ведь знаете, какие они суеверные и как...
— Все будет нормально, сеньор,— перебил коротышка в белом. Уилсон был прав, говоря о его нервозности. Дело было даже не в этом. Он источал странное беспокойство, граничащее с отчаянием. Но мы все устроили.
— Заткни глотку!— резко сказал капитан Буллен.— Команде это знать не обязательно, мистер. Пассажирам тоже. Гробы — это ящики, вон они на грузовике.
— Есть, сэр. Убиты во время бунта на прошлой неделе,— я помолчал и деликатно продолжил: — При такой жаре...
— Гробы изнутри цинковые. Так что можно размещать в трюм, в какой-нибудь дальний угол, мистер. Один из... м... покойников — родственник нашего нового пассажира. Я полагаю, между динамо-машинами гробы ставить не нужно,— он тяжело вздохнул.— В довершение ко всему мы еще тут похоронами занимаемся. Жизнь, старший, становится невыносимой.
— И вы принимаете этот... груз, сэр?
— Ну, а как же, как же,— опять встрял коротышка.— Один из них — двоюродный брат сеньора Каррераса. У сеньора Мигеля Каррераса сердце рвется на части. Сеньор Каррерас — очень важная персона...
— Помолчи,— устало сказал капитан Буллен. Он тряхнул бумагами,— я принимаю. Письмо от посла. Опять давление. Хватит мне телеграмм через Атлантику. Слишком много огорчений. Я старый, побитый жизнью человек, старший,— просто побитый старик.— Он постоял еще какое-то время, широко раскинув руки на перилах и стараясь как можно натуральнее походить на побитого старика, что у него получалось неважно, а затем резко выпрямился, когда через ворота порта по направлению к «Кампари» проследовала процессия машин.— Ставлю фунт против пенни, мистер, что мы встречаем еще какую-то скверную новость.
— О господи,— пробормотал маленький агент-коротышка на манер молитвы,— сам сеньор Каррерас! Ваши пассажиры наконец, капитан!
О чем я и говорил,— проворчал Буллен.— Новые огорчения!
Процессия, состоявшая из двух огромных довоенных «паккардов», один из которых тащился на буксире за «джипом», подкатила к трапу, и пассажиры начали выбираться. Один из них, однако, самостоятельно передвигаться не мог. Шофер в зеленой тропической военной форме и такой же панаме открыл багажник своей машины, достал оттуда раскладную инвалидную коляску с ручным приводом и ловко собрал ее за десять секунд. В это время другой шофер с помощью высокой худой медсестры, одетой в белый халат и накрахмаленный чепчик, осторожно поднял сгорбленного старика с заднего сиденья второго «паккарда» и так же осторожно посадил его в коляску. Бедняга старался изо всех сил помочь им, но у него это получалось плохо.
Капитан Буллен посмотрел на меня. Я посмотрел на капитана Буллена. Слова были лишними. Команда не любила, когда на корабле есть инвалиды — они доставляют хлопоты доктору, который должен следить за их здоровьем, уборщикам кают, которые должны убирать за ними, официантам, которые должны их кормить, и остальным членам команды, которые должны их обслуживать. Если же инвалиды пребывают в преклонном возрасте и требуют постоянного внимания, всегда есть риск иметь на борту покойника, чего моряки боятся больше всего. Это также плохо сказывается и на пассажирах.
— Да,— тяжело произнес капитан Буллен,— я, пожалуй, пойду и встречу наших запоздавших пассажиров. Заканчивайте тут побыстрее, мистер.
— Будет исполнено, сэр.
Буллен кивнул и ушел. Я видел, как оба водителя вставили две длинные палки под сиденье инвалидной коляски и пошли к трапу. За ними последовала высокая угловатая сестра, а за нею — другая, ниже ростом. Одеты они были одинаково.
Но больше меня заинтересовали два последних человека, вышедших из «паккардов». Первый был примерно моего роста и возраста, но на этом сходство и заканчивалось. Он был похож разом на Рамона Наварро и на Рудольфа Валентино, но красивее их обоих, высокий, широкоплечий, с сильно загоревшим и правильным лицом, он имел узкую полоску усов, а его крепкие ровные зубы отливали неоновым блеском. У него были черные волосы, крепкий подбородок и пружинистая походка боксера. Он производил впечатление человека, который может добиться сам всего на свете. По крайней мере, подумал я, он сможет забрать с моей шеи мисс Бересфорд.
Другой человек был пониже ростом, хотя те же черты лица, те же зубы, усы. Волосы, правда, несколько светлее. На вид ему было лет пятьдесят пять. В нем угадывались уверенность и властность, которые придаются человеку либо большими деньгами, либо высоким постом, либо тщательно лелеемой самоуверенной глупостью. Это, подумал я, и есть, должно быть, тот самый сеньор Мигель Каррерас, внушавший такой страх нашему местному агенту Карраччо. Почему, кстати?
Спустя десять минут весь наш груз был на борту, за исключением трех гробов. Я следил, как боцман заводит стропы под первый из них, когда позади меня на редкость противный голос произнес:
— Это мистер Каррерас, сэр. Меня послал капитан Буллен.
Я повернулся и посмотрел на четвертого помощника Декстера так, как можно смотреть только на четвертого помощника Декстера. Из всей команды Декстер был исключением. Но капитана нельзя было корить за ошибку. Просто существуют такие люди, которые не могут не быть исключением. И Декстер — один из них. Это был вполне привлекательный внешне блондин двадцати одного года со слегка навыкате голубыми глазами, с неприятным акцентом выпускника закрытой школы и весьма ограниченным интеллектом. Декстер приходился сыном и, к несчастью, наследником лорду Декстеру, президенту и председателю совета директоров «Голубой почты». Лорд Декстер, унаследовавший около десяти миллионов в возрасте пятнадцати лет и в дальнейшем искренне считавший свое возвышение результатом исключительного трудолюбия, взлелеял странную идею заставить собственного сына начать карьеру с самого низа и услал его лет пять тому назад на флот кадетом. От такого назначения Декстер был не в восторге.
Что касается команды, то все, начиная с Буллена, не были в восторге ни от назначения Декстера, ни от него самого. Но поделать в данной ситуации ничего было нельзя.
— Здравствуйте, сэр! — я пожал протянутую руку Каррераса и внимательно посмотрел на него. Малоподвижные черные глаза и учтивая улыбка не могли скрыть того факта, что морщин у него с двух футов было заметно гораздо больше, нежели с пятидесяти. Но они также не могли скрыть силы и власти этого человека, и я выбросил из головы мысль, что это впечатление может создавать напыщенная глупость. Это было настоящее, и все тут.
— Мистер Картер? Рад с вами познакомиться.— У него были крепкая рука, изысканные манеры и правильный английский язык, которому обучают в одном из старейших университетов Новой Англии.— Мне не безразличен груз, который вы сейчас принимаете, и если вы не возражаете...