Потом мы осмотрели стеклянный музей, где ассирийские быки на стенах были вровень с воинами в косматых шапках со звериными глазами и геркулесовскими икрами.
Мы подъезжали к другим развалинам, заросшим жесткой, сухой растительностью, где с обломков смотрели на нас хищные орлы с точеными крыльями, неприятно напоминая что-то арийское, надменное. Рубен гортанно описывал циклопические размеры соборов, разрушенных от землетрясений, и трогал нежно пальцами листья аканфа, тесанные в твердом известняке, и задирал голову вверх, показывая, как высоко вверху находились эти орлы и листья. Потом он тащил нас к каким-то чтимым гробницам, где надменно высились громадные камни, покрытые тончайшей узорчатой резьбой.
Я рассеянно слушал его, переживая за жену, надевшую от солнца панаму и держащую меня крепко под локоть.
«Надо понимать символику, язык, чтобы восторгаться этим», — думал я, видя, как Алик восторженно цокает языком и прицеливается объективом в немыслимых позах, то падая на плиты великих предков сынов Армении, то громоздясь на арки и остатки колонн.
Что-то знакомое мелькнуло для меня лишь в причудливых сплетениях виноградных лоз и плодов, и я вспомнил слова Патриарха «вертоград обетованный». Камни выражали мечту, это было понятно. И мечтой камней была жизнь живого. Они тоже пересиливали свою омертвелость силой человеческих рук.
Удивило меня, когда я прислушивался, как Рубен с азартом утверждал, что самые великие зодчие были армяне, и замысловатые имена не сходили с его уст.
— Но ведь римские базилики были раньше, — робко вставил я и осекся.
Рубен с бешеным темпераментом вскочил на камень и быстро-быстро заговорил, округляя и без того громадные черные глаза:
— Что ты понимаешь в базилике, дорогой коллега! Армяне изобрели купол, а Купол пришел из Киликии! Ты умеешь читать карту — посмотри, где Киликия, а где Рим. Это паршивый Траян вывез армянских зодчих в Рим, и они научили там тупоголовых италиков. Армяне стали христианами раньше греков и римлян, — и они строили византийцам их несравненную Софию… Айя-Софию и Пантеон создали армяне, ясно!
Я заглянул в карту, развернутую Рубеном, и удивился: Киликия была далеко за границей на Средиземном море.
— Ты смотришь и ничего не видишь, ничего не понимаешь. Ты темный человек, сибиряк, наверное. Тебе тысячу километров подавай, а здесь всего семьсот… Семьсот километров — и это была все Армения. Западная Армения — Трапезунд, Южная Армения — Киликия, Центральная Армения — Сасун, озеро Ван. Ты меня понял? — И он старательно водил пальцем с двумя массивными кольцами по цветной карте-схеме.
Ольга села на камень отдохнуть, а Алик уже разложил закуски и звал нас пригубить:
— Кончайте, здесь отличное армянское вино. Бросьте вы спорить!
Но Рубен горячо и пространно пытался втолковать мне как неграмотному нечто дотоле неизвестное для меня: судьбу народа, растоптанную столетиями нашествий и бед.
— Если бы твой Новгород и Нева были у шведов, а Смоленск и Киев у поляков — ты бы забыл о них, скажи, забыл?
— Конечно, не забыл. Родина есть родина…
— Погоди, Рубен, давайте выпьем, закусим, потом придем к знаменателю, — встрял добродушный Алик и почти насильно потащил нас к разложенной еде.
Рубен артачился, хватал меня за лацканы пиджака, крутил мне пуговицы и, успевая жевать, продолжал:
— Ты — миллионер, сибиряк, у нас — камень и скала, скала и камень. Даже воды нет, а у тебя реки, озера, леса. Чем нам гордиться?..
— Рубенчик, да разве мы не восхищаемся вашими соборами, хотя они и в таком виде… — жена хотела помочь мне, но только напортила. Рубен опять взорвался:
— Едем в Эчмиадзин! В каком «таком» виде? Персы их жгли, сельджуки их жгли, турки их кромсали — а они остались! Глаза надо иметь!.. Едем в Эчмиадзин! — И он скатал, проливая вино, скатерть в рулон и помчался к машине. Мы едва поспевали за ним.
— Молчи, дуралей, — сердито в ухо сказала мне Ольга, когда мы садились, — не то я плюну на все и уеду…
Я замолк и больше ничего не говорил, слушая, как Рубен оппонирует сам себе:
— О, эти армяне, они только по базарам ходят, они шабашничают… Армяне космос исследовали с Анания Ширакацы до Геварка Амбарцумяна! С шестого века! Вам надежду подарили — рождение новых звезд, слыхал, ученый? ЭВМ подарили «Наири», маршалов сколько дали, а он «базилика из Рима, купол из Греции», просвещение — из Москвы…