На следующее утро Софию разбудил тихий звук. Она чуть приоткрыла глаза. Снаружи вливался серый свет ранней зари, было видно, что со вчерашнего в комнате ничто не изменилось. Опрятный письменный стол, над ним – рисунок Салема, ряды книг… подушки на деревянном стуле, одежда, сложенная на его спинке.
Чего София никак не ждала, так это темной фигуры возле окна.
– Шадрак?.. – пробормотала она.
Тень обернулась. София открыла глаза пошире… и узнала силуэт длинного дорожного платья. Тотчас комнату заполнил таинственный шепот:
– Недоумевая, все же не отвергай предложенного плавания…
Тут София как следует рассмотрела лицо. Это была Минна.
Девочка резко села в постели.
– Что?.. – так же шепотом спросила она.
Минна чуть улыбнулась. В предутреннем свете был хорошо виден материал, составлявший ее платье и самую плоть: она вся казалась сотворенной из мятой бумаги, полупрозрачной, но вполне вещественной. София видела сквозь нее очертания письменного стола.
– Недоумевая, предложенного плавания все же не отвергай…
София встала с постели, хотела шагнуть ближе.
– Предложенное плавание? О чем ты говоришь?..
Но фигура уже исчезла.
София таращила глаза, сердце бешено колотилось. Вот здесь, вот прямо здесь только что стояла ее мама!.. Потом девочка медленно села на постель. Как и прежде, явление Минны наполнило ее странной смесью радости и беспокойства. Что она имела в виду? О каком плавании шла речь? Загадка выглядела неразрешимой. Чтобы не поддаться унынию, София напомнила себе: увиденное – знак, ниспосланный Судьбами. А удалось или нет ей понять услышанные слова – уже менее важно.
«Я еще не нашла в нигилизмийском архиве того, что ищу! – произнесла она мысленно. – Сегодня мне повезет!»
Она быстро натянула одежду, развешанную на стуле. Хлопчатую юбку с карманами, льняную рубашку на роговых пуговках, серые носки. Зашнуровала бурые поношенные башмаки. Сунула в карман жизнечасы и катушку серебряной нити…
Девочка расчесала и заплела волосы, поглядывая в овальное зеркальце внутри платяного шкафа. В это время внизу распахнулась и захлопнулась дверь: Шадрак отбыл в министерство. София быстренько уложила свою рабочую сумку и, покосившись на дверь Тео, спустилась на кухню, чтобы позавтракать в одиночестве.
В доме стояла полная тишина.
Бисерная карта лежала на кухонном столе, там же, где они оставили ее накануне. София развернула полотняный квадрат и задумчиво уставилась на него, припоминая, с каким восторгом вчера приступала к чтению этой карты. Вместе с Шадраком…
Недолго музыка играла!
Ее размышления прервал неожиданный звук открывшейся наверху двери. Вскоре по ступенькам прошлепал Тео. Подсел к Софии и как ни в чем не бывало потянулся за хлебом и маслом. Девочка окинула его внимательным взглядом: никаких следов вчерашнего страха, перед нею был все тот же Тео, жизнерадостный и невозмутимый.
Он улыбнулся ей:
– Доброе утро.
София с негодованием вскинула брови:
– И это все?..
Он с самым невинным видом захлопал ресницами:
– То есть?
– Вчера вечером ты даже дверь открыть не соизволил! Может, объяснишь почему?
Тео лишь пожал плечами, обильно намазывая масло на хлеб.
– Все дело в налетчике? – спросила София.
Его ответ прозвучал уклончиво:
– Ну…
– Видно, конец пришел твоему обещанию никогда мне не врать, – пробормотала София.
Тео положил хлеб.
– Прости меня, – проговорил он очень серьезно. – Не могу я об этом говорить, и все тут. Нужно сперва кое-что уточнить…
София откинулась к спинке стула. Пришлось напомнить себе, сколько раз прошлым летом она сомневалась в Тео. Что-то выпытывала у него… а он молчал – и, как потом выяснилось, по очень веской причине. Шрам на руке, пораненной нохтландским стражником…
– Ладно, – сказала она. – Прекращаю расспросы. Но как соберешься рассказать, кто он на самом деле такой, ты уж не забудь про меня!
Он ухмыльнулся и щелкнул пальцами, изобразив направленный на нее пистолет.
– Ты будешь первая, кто все узнает! – И сменил тему, кивнув на карту: – Есть успехи?
– Нет. Я еще и не начинала читать ее.
– Сегодня попробуем, если хочешь. А давай возьмем карту и с ней к Майлзу пойдем?
София опустила глаза:
– Мне в архив надо.
Тео задумчиво жевал бутерброд:
– Хорошо. Вернешься когда?