Поставив котелок с туеском у кострища, дедушка обернулся к лесу и крикнул:
— Ти-и-мка-а!
— Здесь я, дедушка! — вынырнул Тимка из-за березы с Киликушкой в руках.
— Ты где это взял кобчика?
— Вон с той обломанной березы упал… — и Тимка, торопясь, рассказал дедушке все: как он наблюдал за птицами, как они кормили своего детеныша, как он упал. — Только посадить его в гнездо обратно нельзя, туда не залезешь… Я ему уже имя дал — Киликушка. Как покричу: ки-ли, ки-ли, ки-ли — он, смотри, дедушка, уже и рот раскрывает, дам кузнечика, он и съест…
— Он не только кузнечиков ест, а и жучков разных, — сказал дедушка. — Это птица не вредная… Не то что коршун…
— Я ему, дедушка, на березе гнездо сделаю и там с ним спать буду…
— Ну, и сверзишься, как твой Киликушка… Давай будем чай греть. Я вот ягодок набрал, покушай с хлебцем…
После чая Тимка попросил у дедушки перочинный нож.
— Зачем тебе?
— Я прутиков нарежу, Киликушке гнездо сделаю.
Дедушка дал.
— Смотри, только не потеряй, а то вернется папашка с войны, он нам обоим задаст жару-пару. Это его любимый ножик…
Перочинный нож для Тимки был заветной мечтой. Он видел его даже во сне. Расставался Тимка с ножом всегда неохотно.
Может быть, в этом были виноваты родители, они постоянно прятали нож и тем еще больше возбуждали к нему интерес. А нож ничего особенного не представлял — светлая роговая ручка и одно блестящее лезвие. Но Тимке он казался настолько красивым, ловким и острым, что он не мог себе представить что-нибудь более совершенное!
Нож постоянно хранился у отца в сундучке. Изредка он давал Тимке построгать что-нибудь, но вскоре же отбирал.
— Нож — не игрушка. Порежешься, чего доброго, а то еще и потеряешь…
С тех пор как отец ушел на войну, Тимке ни разу не приходилось держать в руках этот замечательный нож. Взял ли отец его с собой, или оставил дома — Тимка не знал. Только здесь, на покосе, Тимка снова увидел его у дедушки.
Сейчас, получив нож в полное распоряжение, Тимка от радости не знал, за что взяться.
А день выдался тихий да солнечный. Тимке казалось, что все вокруг него поет и радуется: поет земля, поют деревья и травы, поет синее безоблачное небо. Везде порхают бабочки: белые, желтые, темно-лиловые, синие; резвятся жесткокрылые стрекозы; в траве неумолчно трещат кузнечики, а сверху, из небесной синевы, звенит и звенит, как множество серебряных колокольчиков, песня жаворонка.
И вдруг эту стройную песню нарушают резкие крики: ки-ли, ки-ли, ки-ли…
Это родители Киликушки появились над станом, увидели на балагане своего птенца и стали звать с собой. Беспомощный Киликушка жалобно отвечал им и махал крылышками, словно показывал: смотрите, я не умею летать…
Тимка будто очнулся.
— Жалко вам свое дите, а я не виноват… — сказал он. — Вот сделаю гнездо, тогда можете прилетать.
Тимка покормил Киликушку, быстро взобрался на березу, нарезал прутьев и сплел между сучками большое, как корзина, гнездо. Устилая его листочками, Тимка говорил:
— Мягкая будет постелька моему Киликушке…
Но странно, Киликушка не стал сидеть в гнезде, а быстро взобрался на ветку над гнездом и там успокоился.
— Ну, что ж, сиди так, если тебе нравится.
Тимка не прочь бы устроить и себе постель на березе, чтобы спать рядом с Киликушкой, но не знает, как это сделать.
Дедушке не понравилось Тимкино устройство.
— Птицы сидят в гнезде, пока они маленькие, а подрастут и гнездо забывают. Все больше на ветках сидят. И носить птиц в руках нельзя, у них перышки мнутся. Пойдешь кузнечиков ловить, его на плечо посади.
— Да он царапается. У него вон какие когтищи острые…
— А ты полотенцем перевяжи плечо, и не будет больно.
До вечера Тимка носил Киликушку на плече. Наклонится, поймает кузнечика и подаст ему. Киликушка без разбора глотает и сереньких, и зеленых, и краснокрылых, только подавай.
Перед ужином Тимка посадил Киликушку на березу и только слез, как Киликушка поднял крик.
— Ишь ты, заскучал, — сказал дедушка. — Ты теперь ему вроде няньки…
— А он не упадет, дедушка?
— Нет, у них лапы цепкие.
— А как же он из гнезда упал?
— Подлететь, видно, хотел, а крылышки не сдержали…
За ужином дедушка отобрал у Тимки нож и спрятал его в карман.
С наступлением темноты Тимка еще раз слазил на березу, погладил Киликушку по голове и на прощанье сказал:
— Ну, теперь спи… Ты на березе, а я внизу… Утром опять будем охотиться за кузнечиками.
С этого дня так и повелось: дедушка уходил чуть свет косить, а Тимка, проснувшись, снимал Киликушку с березы, и начиналась охота за кузнечиками. Родители Киликушки куда-то улетели и больше не появлялись над станом.
Первые дни Киликушка спокойно сидел на плече Тимки и ждал, когда тот подаст ему кузнечика. Иногда больно щипал за пальцы хозяина.
— Лови сам, раз ты так щипаешься… — сказал Тимка.
— Ки-ли, ки-ли, ки-ли… — закричал Киликушка, устремив глаза в траву.
— Вот он, вот… — указал Тимка пальцем на кузнечика.
И к удивлению Тимки, Киликушка слетел с плеча, но сел так, что закрыл собой кузнечика.
— Да не так же! — Тимка хотел помочь, но не успел протянуть руку, как Киликушка уже схватил кузнечика. — Ну вот и хорошо! Не буду же я тебя всю жизнь из рук кормить!..
Так шаг за шагом Киликушка проходил школу жизни.
Ночевал Киликушка по-прежнему на березе.
Однажды Тимка долго проспал, а когда проснулся, увидел: нет на березе его друга. Он подумал, что Киликушка спит в гнезде, и быстро вскарабкался на березу, но гнездо было пустое, и Тимка в отчаянии закричал:
— Киликушка!.. Киликушка!..
Обычно Киликушка сейчас же отзывался своим звонким голосом: ки-ли, ки-ли, ки-ли… Этот голос Тимка мог узнать среди бесконечного множества птичьих голосов, но сейчас он не услышал отклика. Над степью и по опушке звенели голоса мелких певчих птиц, где-то далеко в глубине леса кричала сорока, но голоса Киликушки не было слышно.
— Киликушка!.. Киликушка!..
Невдалеке дедушка сгребал сено, и Тимка решил бежать к нему: может быть, он видел, куда девался Киликушка. Но не успел Тимка сделать несколько шагов, как над ним со звонким криком закружился Киликушка. Тимка весь затрепетал от радости: его Киликушка летает! Сам научился и прилетел на его зов! Киликушка красиво развернулся в воздухе и опустился на балаган.
— Как же это ты так, без меня?! — сказал Тимка с укоризной. — Лес большой, можешь заблудиться Разве так можно?
— Ки-ли, ки-ли, ки-ли… — отвечал Киликушка, глядя в глаза хозяину.
— Кушать захотел? Ну, сейчас мы пойдем к дедушке, там у него много-много кузнецов… Какой же ты молодец, Киликушка мой, — летать научился и голос мой понимаешь!..
Тимка посадил Киликушку на плечо и только отошел несколько шагов от стана, как тот снялся и полетел.
Тимка шел, а Киликушка кружил над ним и звонко кричал, словно радовался, что научился летать, что теперь он свободная и вольная птица. Вот он пошел кругами все выше и выше, потом вдруг остановился в воздухе, помахал крылышками и, неожиданно сжавшись в комочек, ринулся к земле.
Когда Тимка подбежал, Киликушка уже глотал большого зеленого кузнечика.
— Молодец, Киликушка! — похвалил его Тимка и хотел посадить на плечо, но Киликушка быстро поднялся и снова стал высматривать свою жертву…
Запыхавшийся Тимка подбежал к дедушке.
— Киликушка сам научился летать!.. — выпалил он. — Я проснулся, а его нет. Испугался, думал, его какой-нибудь зверь заел, да как закричу: Киликушка! — он и прилетел.