— Спокойно, только спокойно, — бормотал он, что-то царапая непослушной рукой на листке. Строчки прыгали перед глазами, буквы превратились в маленьких черных чертиков. Наконец он поставил точку.
— Так, вот и хорошо. Что еще?
«Выпей для храбрости», — подсказал ему ехидный голос.
— Пошел ты… — Дэвис выругался и поднял с ковра пистолет.
«Правильно — посади напоследок своего приятеля в тюрьму».
— Нет! — Он засунул пистолет обратно в сумку и, покопавшись в секретере, достал свой револьвер. Он был заряжен.
«Мне чертовски везет сегодня, в таком состоянии я никогда бы не нашел патроны», — рассеянно подумал Дэвис, взводя курок. Барабан провернулся с легким щелчком, сразу успокоив Дэвиса.
— Все очень просто, — безразлично сказал он и приложил дуло к виску.
…ИЗ СОСТОЯНИЯ ТЯЖЕЛОЙ И ВЯЗКОЙ ДРЕМЫ Арчера мгновенно вывел жесткий звук выстрела. Спросонок он подумал, что у него над ухом сломали сухую ветку, но тут же сообразил, что звук пришел откуда-то извне. Вскочив с постели, он опрометью бросился в гостиную, шлепая босыми ногами по коридору. На лестнице Арчер на секунду остановился, в его висках нестерпимо застучали молотки, — в гостиной горел свет.
— Дэвис! — в отчаянии выкрикнул он.
— Извините, Том, я не хотел вас будить, — раздался виноватый голос профессора.
Томас энергично замотал головой и протер руками глаза. Перед ним стоял Джон Дэвис, живой и невредимый с виноватой улыбкой на лице. В руках он держал картину. Арчер без сил рухнул в кресло.
— Что случилось, Том? — встревоженно спросил профессор.
— Слава Богу, ничего. Это был только сон, — еле выдавил Арчер.
— Э, да на вас лица нет, — нахмурился профессор. — Вам надо выпить коньяку.
— Слушайте, а почему вы здесь? Я слышал вы-стрел, — спросил его Томас, в голове которого еще стояли картины кошмарного сна. — И вы точно в таком же халате!
— Интересно, а в чем же мне быть, как не в собственном халате? Разве вы его у меня не видели?
— Видел, и не один раз, — облегченно вздохнул Арчер. — А кто же стрелял?
— Я. Мне не удавалось уснуть, и я решил заняться каким-нибудь делом. Ничего умнее, чем снять картину с шарнира, я не придумал, — ответил профессор. — Лопнул холст, звук на самом деле был похож на выстрел, я прямо подскочил.
— Ну и ну, — Арчер помассировал виски. — А мне приснилось, что вы хотели… — Он замялся.
— Да, у меня была такая мысль, говорю вам как на духу, когда я понял, что чертовски одинок, словно один во вселенной… Говард просто убил меня, а вы обвинили в сатанизме… Возможно, ваше обвинение справедливо, но я не решился на… на это. Знаете, потеряв и вас… — Профессор замолчал.
— Вы не потеряли меня, мы с вами нашли друг друга, — сказал Томас. — Наша дружба прошла серьезные испытания, но выдержала их. И я чертовски рад этому.
— А сатанизм? — спросил профессор.
— Путь к дружбе лежит через тернии. В общем, мы виноваты оба. Пойду оденусь, начинаю замерзать. — Арчер поднялся наверх.
…- Вот какая муть мне приснилась, — завершил Томас свой рассказ, прикончив пару рюмок коньяку за время повествования.
— Вещий сон, — усмехнулся Дэвис. — Но эта Липтон действительно вела себя очень странно, что бы вы ни говорили.
— Готов с вами поспорить, — предложил Арчер.
— Откуда она могла знать, что Хапигейм наезжал в Монте-Карло каждый год? — спросил профессор.
— Блеф! — живо отозвался Арчер. — Все ее слова — блеф чистой воды. Я поставлю себя на ее место и отвечу вам на все вопросы. Например, я говорю: Хапигейм появлялся там через год. И кто из нас прав, она или я?
— Согласен, — кивнул профессор. — А граф Дитрих, фон Дальциг? Это вы можете объяснить?
— Конечно. Она знала от Хаббарда о содержании письма, где упоминалась Эльза из Дальцига. Вот и весь секрет.
— Согласен, — повторил профессор. — И ее слова о точной сумме проигрыша, о крапленых картах можно считать обыкновенным блефом. А Мильтон, «Потерянный рай»? Она буквально прочитала ваши мысли!
— Не совсем так, мы сами сказали ей, что подозреваемое нами лицо увлекается английской поэзией XVII века. А про увлечения Хаббарда Липтон знала все и, сразу поняла, кого мы имеем в виду. Бесспорно, ход с ее стороны смелый и, главное, эффектный. Но заметьте, она ничем и не рисковала.