— Думаю, никто из нас не забудет этого. — Отвернувшись от Кейтлин, она вышла из мастерской в серый коридор.
И чуть не сбила с ног Джонаса.
Прежде чем Верити успела испуганно вскрикнуть, он зажал ей рот и приложил палец к губам. Верити сердито насупилась, но согласно закивала головой. Тогда Джонас схватил ее за руку и быстро потащил вниз по лестнице.
В полном молчании они добрались до покоев Верити и закрыли за собой дверь. Джонас отстранился от Верити, засунул руки в карманы джинсов и принялся хмуро мерить шагами комнату.
— Что все это значит? — резко бросил он.
— А сколько тебе удалось подслушать? — осведомилась Верити.
— Достаточно. Эта больная носится с планами мести Кинкейду, так?
— Джонас, это все так ужасно… Та женщина, которую мы видели на постели… ведь это была Кейтлин! Кинкейд и Сэндквист изнасиловали ее здесь, в этом доме! Сэндквист мертв, поэтому Кейтлин хочет отомстить Кинкейду. Она задумала отказать ему в продаже «Кровавой страсти». Эта картина станет приговором Кинкейду, все признают в нем насильника, он будет навсегда опозорен. Неплохая месть, как ты думаешь? Несколько эксцентрично, но совсем неплохо.
Джонас внезапно обернулся и в упор посмотрел на нее. Его странные золотые глаза угрожающе заблестели.
— Итак, эта стерва с самого начала использовала тебя.
Проклятие! Я как чувствовал, что она чего-то добивается от тебя!
— Она хочет, чтобы в трудную минуту рядом с ней был друг, неужели это так много, Джонас? Мне кажется, ты-то как раз должен понять Кейтлин.
— Еще чего не хватало! Я не собираюсь терять время на разгадывание души этой омерзительной лягушки! С меня вполне хватает необходимости понимать тебя.
— Ты это серьезно? — угрожающе спросила Верити, моментально раздражаясь. Как ему только не стыдно?
Мало того, что ни капли не жалеет бедную Кейтлин, так еще и бравирует своей бесчувственностью!
— Абсолютно, — отрубил Джонас и взъерошил волосы. — Более того, только что я разговаривал с Эмерсоном и спешу тебя обрадовать — у нас прибавилось проблем.
— Ты звонил папе? А я и не знала!
— Меня интересовало, удалось ли ему выяснить что-нибудь о том чуваке, который напал на нас с пистолетом.
Как ни удивительно, на свете есть вещи поважнее проблем твоей тронутой Кейтлин.
— Не смей так говорить о ней!
— С какой стати? Я привык называть вещи своими именами.
— Нет ничего ненормального в желании отомстить, тем более за такое чудовищное преступление. Ну ладно, довольно об этом. Так что сказал папа?
Джонас, прищурившись, взглянул на нее.
— Он навел справки и выяснил, что тот стрелок не был подослан добрейшим Реджинальдом С. Ярингтоном.
Верити изумленно вытаращила глаза:
— Ты хочешь сказать, что Яриштон здесь ни при чем?!
— Нет. Ярингтон ответил Эмерсону отрицательно.
Твой отец считает, ему можно верить.
— Так, значит, это действительно был бродяга, искавший ночлег?
— Похоже. Но с каждым днем все слишком усложняется, Верити. Мне это совсем не по вкусу. Я попросил Эмерсона намекнуть копам хорошенько проверить нашу дражайшую Кейтлин.
— Кейтлин?!
— Ее самую. Их должно заинтересовать, кем она была до тех пор, пока не превратилась в знаменитую художницу. Такое впечатление, что Кейтлин взялась ниоткуда.
— Как ты не понимаешь, после того случая ее жизнь резко переменилась, — прошептала Верити, — Она стала совсем другой, а хирурги перекроили ее лицо. Пойми, Кейтлин очень боялась Кинкейда!
— Все это детский лепет. Не так-то просто начать жизнь заново, Верити. Для этого нужно слишком много ума, денег и поддельных документов. Ты что, думаешь, всякий может просто подправить себе лицо и назваться другим именем? А тут все выглядит, будто наша дива прямо родилась тридцатилетней Кейтлин Эванджер, эксцентричной художницей с вывертами. У меня нехорошие предчувствия, Верити. Вокруг нас все пропитано жестокостью и насилием, прошлым и настоящим… Кроме того, мне очень не нравится, что мы как бы невзначай за несколько дней до визита сюда встречаемся с Кинкейдом, которого, как мы только что выяснили, Эванджер собирается публично осрамить и унизить во время аукциона… Нет, Верити, такое количество случайных совпадений умные люди называют подозрительным.
— И что ты предлагаешь?
— Уехать отсюда, и чем скорее, тем лучше.
Верити закрыла глаза и устало опустилась на постель.
— Пойми, Джонас, я не могу этого сделать. Слишком много произошло… Мы должны остаться.
— Мы? — Короткое насмешливое слово тотчас же разделило их, как стена.
Верити быстро открыла глаза, помертвев от ужаса, что в такую тяжелую минуту Джонас уйдет и оставит ее одну:
— Кажется, я чересчур зарвалась, да, Джонас? Что ж, уезжай. Можешь взять машину. Когда все закончится, я как-нибудь сама доберусь до дома.
Джонас в бешенстве шагнул к ней и рывком поднял на ноги. Лицо его перекосилось от гнева, каждый звук напоминал беспощадный удар клинка.
— Не прикидывайся дурочкой, Верити. Ты прекрасно знаешь, что я никогда не брошу тебя на произвол судьбы в этом чертовом вертепе!
Верити с облегчением уткнулась ему в плечо, крепко обняв за талию.
— Спасибо, Джонас, — просто сказала она. — Когда-нибудь я отплачу тебе тем же, вот увидишь.
— Очень скоро, — посулил Джонас.
Глава 17
Кейтлин в самом деле не пожалела денег, воссоздавая в своей зале обстановку блестящего итальянского салона. Нежная мелодия, первоначально написанная для лютни, заливала сверкающий зал. Ее наигрывал на классической гитаре серьезный юноша с волосами до плеч, в желтом камзоле и черных лосинах, подозрительно смахивавших на велосипедные.
«Чудесная музыка, — угрюмо подумал Джонас. — Как легко заслушаться старинной пьесой, сочиненной четыреста лет назад!»
Честно говоря, Кейтлин неплохо потрудилась! Если немного прищуриться и сосредоточиться на Верити, плавно двигающейся в танце вместе с ним, то можно и впрямь перенестись в далекую эпоху Ренессанса! Разодетые визитеры были очень похожи на завсегдатаев изысканной гостиной.
Конечно, их взятые напрокат костюмы сшиты из современных тканей, все эти театральные платья, плащи, камзолы и бриджи лишь при большом желании можно принять за подлинную роскошь Возрождения, но так ли уж это важно в конце концов? Мягкий свет искусственных светильников и трепетные блики огня в настоящем камине легко превращают полиэстер в дорогой шелк, машинную вышивку заставляют казаться ручной, а крашеные стекляшки зажигают искрами настоящих бриллиантов.
И все-таки главным чудом вечера Джонас считал удивительную женщину, танцевавшую с ним под старинный струнный напев. Казалось, Верити шагнула в этот зал прямо с картины итальянского мастера шестнадцатого века.
Она была одета в то самое переливающееся синее бархатное платье, которое они вместе взяли напрокат в магазинчике Сан-Франциско. Квадратный вырез, отделанный золотой и серебряной нитями, оттенял белизну атласных плеч и гибкой шеи Верити. Глубокое декольте лишь эффектно подчеркивало нежную округлость ее полных грудей, однако не обнажало их настолько, чтобы приковывать нескромные мужские взоры. Тесный лиф с завышенной талией не скрывал изящной стройности Верити, а длинные пышные юбки мягко ниспадали до пола.
Свои роскошные волосы Верити зачесала назад, разделила пробором и убрала в классическую прическу, так что густые кудри огненным водопадом спускались на плечи. Маленький синий камушек сверкал над ее лбом по моде тех лет, он держался на тонкой золотой цепочке, скрывавшейся в чудесных локонах. Этой ночью волосы Верити казались написанными Тицианом.
Верити посмотрела на своего кавалера, в глазах ее была тревога.
— Слава Богу, Кейтлин заранее предупредила нас о том, что ее вечер будет костюмированным. Кажется, гости совершенно опустошили магазинчик в Сан-Франциско.
Джонас с трудом оторвал от нее взгляд и задумчиво осмотрел сверкающую залу.
— Наверное, ты права.