— Что вам надо? — звонко ударил по перепонкам девичий голос.
Отстав от истерзанного пытками шницеля, Вадим обнаружил подле нее низкорослого кавказца в сером джемпере и черных джинсах. Вцепившись в ее руку, пьяный с наглой настойчивостью тянул девицу к своему столику.
— Отпусти! Сейчас же! — воскликнула она.
Джигит расхохотался, а успокоившись, сделал предложение:
— Пойдем к нам, дэтка. Не бойся, мы нэ кусаемся. Хорошо заплатым!
— Козел! — не по-женски возмутилась дамочка и залепила ему пощечину.
Те двое, что покатывались, оставаясь за столиком, разом оборвали смех. Поднять руку на гордого горца, да еще женщине?! Это вызов, и отуманенные алкоголем головы восприняли пощечину именно так.
Залившийся краской кавказец, на чьей щеке отчетливо проступила красная пятерня, заносил руку для ответного удара.
Нацеленный в женское лицо кулак его побелел от напряжения. И, когда рука, подобно сжатой до отказа пружине, готова была распрямиться, Вадим оказался рядом, успел ее перехватить и рванул парня к себе:
— Немедленно прекратите! Отпустите ее.
Кавказец растерялся, красные, навыкате, хмельные глазки вылезли чуть ли не на лоб. Одно дело — особа женского пола, с которой можно выделывать все, что угодно. Другое — мужик, пусть с виду тщедушный интеллигентишка, при костюмчике с галстуком и благоухающий туалетной водой.
Но растерянность была секундной и мгновенно улетучилась. Кавказец побагровел и сграбастал в кулак галстук Вадима.
— Ты!.. — выдохнул он. — Да я тэбя…
Дело окончательно перерастало в драку.
В драку при свидетелях: сжавшейся в комок девицы, повара, выглянувшего на шум из подсобки, и пышущей здоровьем официантки, что ставило хулигана в незавидное положение.
— Стой, Казбэк! — выскочил из-за столика его приятель в спортивном костюме и силком потащил за собой. — Нэ нада. Мы еще разбэремся! Патом. Нэ здэсь…
— Ты покойник! — совсем по-киношному пообещал оскорбленный Казбек. — Труп! Уяснил?
Вадим вежливо согласился: «Труп так труп. Только ты утихомирься», — с достоинством расправил смятый галстук.
Троица скучилась над столиком, обдумывая предстоящую вендетту, а Вадим вернулся к оставленному шницелю, решив, что уйти сейчас — значит признать поражение.
Руки мелко тряслись, вилка тыкалась то в мясо, то соскальзывала в тарелку. Упорно, не поднимая глаз, он боролся с ускользающим шницелем, делая вид, что важнее занятия для него не существует.
Покончив с ужином, он поднялся и рассчитался с официанткой. Складывая сдачу в портмоне, скосил один глаз на дамочкин стол — пусто! И когда только успела уйти? Конечно, ни на какое тривиальное продолжение вечера он и не рассчитывал, но вдруг стало обидно — должна же быть у человека элементарная вежливость? Не отсох бы, поди, язык от простого спасибо…
Троица, дождавшись его ухода, засобиралась следом.
Выйдя в коридор, Вадим прибавил шаг, а сердце тревожно екнуло. Не хватало и в самом деле влипнуть в дорожную передрягу и предстать перед родственниками с разбитой физиономией.
Он быстро прошел по коридору, слыша за спиной торопливые шаги, оказался в тамбуре, и ухватился за ручку двери, что вела в соседний вагон. Заперто!
«Вот дела, — поразился он и подергал ее еще раз. — Какой идиот закрыл в такую рань?»
Позади хлопнула дверь. Юрченко вздрогнул и затравленно обернулся.
В тамбуре, набычавшись, стоял Казбек и продевал пальцы в отверстие кастета.
Драться Вадим не умел и не любил, но все же умудрился уйти от первого тычка и ответно сунул кулаком в заросшую щетиной скулу кавказца. Ударчик был не ахти, и Казбек лишь по-медвежьи потряс головой и ринулся в атаку.
Вадим отлетел к стене, зубы его звонко лязгнули от удара, а сам он вдруг очутился на полу.
— Просы прощения! — торжествующе показал прокуренные желтые зубы Казбек, удовлетворенный скорой победой.
Вадим отрицательно мотнул головой. Левая рука джигита вцепилась в его волосы, правая, сжимавшая кастет, медленно вздымалась.
Вадим обмер, лишившись воли к сопротивлению, не сводя глаз с округленных граней кастета. До тех пор, пока кастет стремительно не пошел вниз…
Сколько он пролежал на заплеванном грязном полу без сознания, оставалось только догадываться. Очнувшись, Вадим увидел перед собой хлябающую дверь тамбура. Вагон покачивался, и в такт ему она то отворялась с тихим скрипом, то вновь с щелчком захлопывалась.