— Все началось с того, что я случайно встретил на Дмитровском шоссе женщину.
— Начало обнадеживающее, — улыбнулся Турецкий.
— Это была мать хакера Вадима Лучинина. Я решил его защищать, и это дело показалось мне чрезвычайно легким…
— М-да, — протянул Александр Борисович, когда Гордеев рассказал ему все подробности, — значит, клад, говоришь?
Адвокат развел руками:
— Выходит, клад.
— Бред какой-то… Ты хочешь сказать, что весь этот сыр-бор из-за какого-то клада?
— Так выходит, Александр Борисович. Сам Лучинин так и сказал. Никто ведь его за язык не тянул…
— Гиблое дело… — заключил Турецкий, подумав.
— Почему?
— Да потому что клад — вещь мало поддающаяся логическому анализу.
— То есть?
— Понимаешь, Юра, он ведь может находиться где угодно. Куда его запрятал владелец? И почему он его запрятал? Что именно в нем находится? Это знает только владелец. Кстати, а кто этот самый владелец? Тоже неизвестно… Вот и ищи ветра в поле.
— Но кое-что мы все-таки знаем.
— Крайне мало. Судя по всему, ведь ни Лучинин, ни Каштанова даже не представляют, где этот клад.
— Почему же? — возразил Гордеев. — Может, и представляют.
— Во-первых, Лучинин сам тебе сказал, что подробности ему не известны…
— Это не факт. Он скрывал это и раньше. Может быть, просто решил чуть приоткрыть завесу тайны. А главного не сказал.
— …А во-вторых, — продолжил Турецкий, мало обращая внимания на слова Гордеева, — если бы они знали, где находится клад, они бы немедленно отправились туда и забрали его. Так бы поступил любой человек, который разыскивает клад. Или я не прав?
— Но ведь Вадима Лучинина арестовали! Он сидит в тюрьме. Может быть, именно поэтому они физически и не могли забрать этот клад.
— С момента его возвращения из Парижа прошло некоторое время, — отвечал неумолимый Турецкий, — они все еще продолжали поиски…
— То есть ты думаешь, что в Париже они тоже искали клад?
— Или следы клада, что в принципе одно и то же. Или…
Турецкий почесал затылок.
— Или… — поторопил его Гордеев.
— Или искал только сам Лучинин. А Каштанова ничего не знала.
— Кое-что она все-таки знала. Ольга рассказывала, как они обсуждали какой-то клад.
— Может быть, он пытался представить это ей как детскую игру в поиски кладов… Кстати, не забывай, что тут еще присутствует некий Лепшев, о котором мы ничего пока не знаем.
— Верно. Этим надо будет заняться в самое ближайшее время.
— Да… Я думаю, что Каштанова была не в курсе их дел.
— Тогда как объяснить то, что документы, с которыми она работала в архиве, затребовала прокуратура?
— С этим еще надо хорошенько разобраться… Если Московская прокуратура тоже пронюхала об этом кладе, это мне совсем не нравится. Конкурирующая организация для Лучинина, так сказать. Хотя в этом случае понятны манипуляции с ним.
— То есть ты думаешь, что Лучинина арестовали именно из-за клада?
— А как тогда объяснить изъятие документов, с которыми работала Каштанова? Да и переквалификации уголовных дел тоже говорят о многом. Вот если бы его выпустили…
— Тогда получается, что Каштанову могли убить, для того чтобы удержать Лучинина в тюрьме?
— Могли, — согласился Турецкий, — или же для того, чтобы его расколоть. Чтобы рассказал, где клад находится.
— Не думаю, что это инициатива самого Володина, — задумчиво пробормотал Гордеев.
— А кого же еще? — поинтересовался Турецкий.
— Понимаешь, Слава Грязнов сказал мне, что Володина связывают какие-то общие дела с начальником РУБОПа Москвы Константином Апариным.
— Правда? — заинтересовался Турецкий. — Вот это интересно! И какие именно дела?
— Он не знает.
— Неудивительно… Но предположить можно. Однако это пока что никак не связано с нашими. Так что, Юра, возьмем на заметку. Пока я лично вижу один путь — надо трясти самого Лучинина.
— Он ничего не может сказать. Ты же сам знаешь, Александр Борисович, в комнате для допросов «жучок» на «жучке»…
— Ну ведь Лучинин написал тебе записку, — возразил Турецкий.
— В записке много не расскажешь. И потом, как ты предлагаешь мне с помощью записок его «трясти»? Если уж известие, что его девушку убили, вынудило Вадима всего лишь признать, что существует какой-то клад, то я не представляю, что надо сделать, чтобы он рассказал подробности… Тем более раз Лучинин сам написал: «Подробностей не знаю».