Разглядев меж свисавшими корнями углубление в обрыве, Питер решил, что пока сгодится и такое убежище.
Тем временем предводитель карсаматов со скукой наблюдал за тем, как его соплеменники добивают ожившего вдруг гуира. На этот раз для верности ему отсекли голову, и двое кочевников поднесли ее предводителю на щите.
Посмотрев на закрытые глаза, залитую кровью черную бороду и множество старых шрамов, предводитель произнес:
— Славный был солдат, похороните его вместе с головой — он этого заслужил.
— А что делать с купцом, эрмай Теллир?
— Хорошо бы бросить его шакалам, но мы не должны оставлять на дороге следов. — Теллир обернулся и позвал: — Арнух!
От сваленных в кучу трупов поднялась сгорбленная фигура и странной походкой, словно на носочках, зарысила к хозяину.
Это был эртадонт — существо из сумеречного мира. Теллир купил его у эберийского колдуна, отдав взамен пятнадцать девственниц для жертвенных ритуалов. Арнух был верен, как собака, ему требовалась свежая кровь, а там, где проходил Теллир, ее всегда хватало. Вот и сейчас, когда хозяин оторвал эртадонта от пиршества, волчья пасть и когти существа были окрашены кровью.
— Найди мальчишку, Арнух, он убежал в лес.
Эртадонт зарычал и недовольно потряс головой. Запряженные в возы лошади испуганно заржали и попытались вырваться из упряжи, карсаматам стоило труда удержать их.
— Знаю, что ты еще не насытился, но мальчишку нужно вернуть — мне дорог каждый пленник, эти ослы и так всех перебили. Вперед, Арнух, найди его, и тогда сможешь продолжить...
Чудовище еще раз встряхнуло головой и, легко перемахнув через воз, побежало в лес.
— Вы трое — идите за ним! — приказал Теллир, и карсаматы с опаской последовали за Арнухом.
Питер стоял под навесом из сплетенных корней, и в голове его носились обрывки бессвязных мыслей. Он был слишком потрясен, чтобы принимать какие-то решения.
Под ногами проскользнула черная змейка, но Питер ее не заметил. Его тело сотрясала мелкая дрожь, ноги подгибались от усталости, хотелось проснуться, чтобы увидеть в окне солнце и посмеяться над ночными страхами, однако ночь и не думала заканчиваться.
Послышался шорох осыпавшегося песка, потом тяжелые шаги. Питер затаил дыхание. Откуда-то потянуло падалью, да так сильно, что он почувствовал приступ тошноты.
Совсем рядом раздался низкий утробный рык, и в убежище Питера заглянула страшная рожа. Обнажив клыки, чудовище ударило по сплетенным корням когтистой лапой.
«Ну и ладно, скорей бы уж...» — смирился Питер, ожидая жгучего удара когтями-лезвиями.
— Пошел! Пошел, тебе говорят!
— Уходи, хватит! — закричали рядом на два голоса. Чудовище взревело и резко повернулось, чтобы отогнать назойливых карсаматов, однако они знали, что с ними будет, если эртадонт сожрет пленника. Наконечники трех копий были нацелены в морду чудовищу, и оно было вынуждено отступить. Какой смысл драться, если на дороге десятки растерзанных трупов? Монстр подпрыгнул и по корневищам выбрался из оврага.
— Эй ты, выходи скорее, знаешь! — приказал Питеру один из воинов, но тот отрицательно замотал головой, забиваясь в глубь пещеры.
— Выходи, дурак-собака, если этот вернется — тебе несдобровать, знаешь! — крикнул второй.
— Выходи, знаешь! Все равно вытащим!
Питер понял, что упрямиться бессмысленно, и выбрался наружу.
12
Его привели на дорогу. Все товары, что были сброшены на землю, карсаматы вернули на возы и увязали как могли. Трупы оттащили в рощу — подальше от дороги.
Питера подвели к Теллиру. Тот посмотрел на дрожащего подростка, размышляя, тащить ли его с собой или убить прямо здесь — уж больно он был тщедушен и мог не выдержать дороги.
— Где его одежда?
Карсаматы переглянулись, боясь отвечать.
— Снимите одежду с убитых, нужно его одеть.
Воины бросились исполнять приказ и притащили перемазанный в крови кафтан, такие же штаны и башмаки, в которых хлюпала кровь. Впрочем, Питер не обратил на это внимания — ему приказали одеться, и он оделся. Потом его присоединили к группе уцелевших пленников — всего их набралось двенадцать.
— Все! Трогай! — крикнул Теллир, и занявшие места возниц карсаматы стали подгонять лошадей гортанными выкриками.
Как проехал обоз, погнали пленников. Их охраняли четверо конных воинов с длинными пиками, которыми они кололи всякого, кто, забываясь, выходил на обочину дороги.
Поначалу от всех этих потрясений Питер не мог осмыслить происходящего, но от ходьбы стал приходить в себя.
Теперь он видел, что идет среди таких же, как он, избитых и оборванных людей, а рядом, неприязненно поглядывая на гуиров, едут карсаматские всадники.
Когда выходили из рощи, Питер посмотрел туда, где на толстой ветке должен был находиться Ниман, забравшийся туда для предупреждения о приближении врагов. Он и сейчас был там, намертво приколотый к стволу тремя стрелами.
Питер пошевелил плечами. Выданный ему кафтан оказался велик, но это не мешало, даже наоборот — в него можно было закутаться, когда наступит ночная прохлада. Штаны спадали, их то и дело приходилось подхватывать, но и с этим можно было смириться, а вот великоватые башмаки натирали ноги. Питер привык к обуви из мягкой кожи, а не к этим колодкам, он уже начинал прихрамывать.
«Если будут гнать до самого Пешехара, я сотру ноги в кровь, и меня прирежут», — догадался он. Конвоиры выглядели неприветливо, и просить их о чем-то было страшно, однако купеческий расчет подсказывал Питеру, что раз самый главный разбойник приказал его одеть, значит, он хоть чего-то стоит.
Решив все же рискнуть, Питер стал перемещаться на край дороги, понемногу тесня товарищей по несчастью. Одни с удивлением, другие с неудовольствием пропускали его и продолжали идти, угрюмо глядя под ноги.
— Прошу прошения, ваша милость, — обратился Питер к ближайшему конвоиру.
— Назад, пошел назад, дурак-собака, знаешь! — Всадник взмахнул плетью и ударил Питера через спину, попутно досталось кому-то еще.
— Не зли их, щенок, нас же всех из-за тебя перебьют! — зашипели на него.
— У меня стерты ноги, ваша милость! — не сдавался Питер, обращаясь все к тому же конвоиру. — Я не ухожу с дороги — я только прошу меня выслушать.
— Какое мне дело, дурак-собака! Можешь хоть подохнуть тут, знаешь! — ответил карсаматский воин и плюнул в наглого пленника.
— Боюсь, это не понравится вашему хозяину! — ввернул Питер, ожидая нового всплеска злобы и, возможно, побоев, однако конвоир задумался. Он обменялся несколькими фразами на своем языке с другими карсаматами и пришел к какому-то решению.
— Эй ты! — Конвоир ткнул плетью одного из людей, нанятых в Индзоре. — Ты ведь солдат, знаешь?
— Солдат, — кивнул тот.
Конвоир выдернул из седельной сумки чью-то окровавленную рубашку и бросил ее наемнику.
— Возьми, знаешь, сделай мальчишке обмотки, чтобы башмаки сидели хорошо.
— На ходу?
— Стой! — скомандовал конвоир, и пленники остановились. — Давай скорее, знаешь, времени мало.
Солдат умело разорвал рубашку, велел Питеру снять башмаки и затем ловко замотал ему ноги половинками рубашки — получилось что-то вроде толстых носков.
— Одевай.
Питер обулся, было очень хорошо и удобно.
— Спасибо, ваша милость.
— Не за что. Запомнил, как я мотал?
— Старался, но, боюсь, у меня так не получится.
— Ничего, как остановимся на ночлег, покажу еще раз.
Вместе с Питером остановкой воспользовались и другие пленники. Кто-то порвал на обмотки свою рубашку, другим бросили какое-то тряпье конвоиры.
Заметив остановку, подъехал самый главный разбойник, Питер стал с интересом его разглядывать.