– Хозяин, у нас уже есть загребной! – отозвались с седьмой.
– Нет у вас загребного, – отрезал Салим, который знал лучше, и подтолкнул второго бывалого к месту.
– Так, теперь совсем зеленые. – Салим посмотрел на Питера и Крафта, прикидывая, какой с них выйдет толк.
С одной стороны, они не выделялись ни особой статью, ни ростом, с другой – их спины были исполосованы плетьми, а значит, порядок знали.
– Ты, Малой, пойдешь на одиннадцатый серединным, вместо Рыжего, а тот станет загребным.
– У меня руки коротки, ваше благородие! – стал жаловаться Рыжий.
– Ничего, сдюжишь, – отмахнулся Салим. Он хорошо разбирался в том, кто из невольников с какой работой лучше справлялся, поскольку находился на своем месте третий год.
Это только с виду все казалось просто – ори на них да бей кнутом, и станут грести, а на деле каждую тройку гребцов следовало притирать, а троек на галере было двадцать. Вот и побегай, послужи капитану Эрвасту. Да еще болеют гребцы кто поносом, а кто и взаправду – три дня в синдоне и за борт, а новых где взять? В крайних случаях на помощь приходила команда, для этого весельные оглобли оканчивались шишаками, на которые набрасывали кожаные петли. За эти петли тянули «четвертные» – четвертые гребцы, обычно члены команды или запасные гребцы, имевшиеся на больших – сорокавесельных и более – галерах.
– А ты, Солдат, давай основным – на восьмую скамью…
– А я в середку, хозяин? – ощерился щербатый гребец.
– Нет, Повитель, ты сядешь загребным, а Карась будет серединным.
Сделав все назначения, Салим обернулся к судовому кузнецу и кивнул, чтобы тот приступал к работе.
Питер дожидался своей участи, сидя между двумя гребцами. Кличка одного была ему уже известна – Рыжий, другой, со шрамом на лысой голове, следил через сруб за перекатом зеленоватых волн. Обоих он как будто видел впервые.
– Ну-ка… – произнес кузнец, оттесняя Рыжего. Потом подвел под железную петлю подхват, ударил по его лапке и выдернул из петли замок – хитро изогнутую железку, которая удерживала цепь в петле.
– Оп! Разженили! – прокомментировал Рыжий.
Кузнец переставил его цепь на другую петлю, затем взглянул на Питера и усмехнулся:
– Не окольцованный еще, но у нас это быстро… Ну-ка встань!
Питер поднялся.
Помощник подал кузнецу цепь, тот обернул ее вокруг пояса нового гребца, свернул спереди в узел и оставшийся конец заправил в петлю. Сверху поставил новый замок и забил его коротким ударом.
– Все, Малой, поженили тебя! – произнес Рыжий и похлопал по деревянной скамье: – На деревяшке поженили, а ты небось раньше только на девках женился?
«Основной» отвлекся от созерцания волн и, вздохнув, добавил:
– Все одно пропадем мы здесь.
– Ладно тебе, Бычок, может, сбегем еще.
– Сбегешь ты… за борт, когда кровавый понос накатит, – с тоскою произнес Бычок и снова вздохнул, рассматривая свои жилистые, словно сделанные из веревок руки.
– Не жри гнилого хлеба и не задристаешь, это и к тебе относится, Малой.
– А это от хлеба бывает? – решился на вопрос Питер.
– Никто не знает, – признался Рыжий, и от его бравады не осталось и следа. – Может, от воды или от колдовства какого. Наш капитан не один скрог на дно пустил, опять же орки-гунсеги с западного побережья, где каждый ворожбу знает…
– Ты за веслом когда-нибудь сидел? – спросил Бычок, меняя тему. Видно было, что ему хочется отвлечься от тяжких дум.
– Нет, но за рогатку держался…
– А чего такое «рогатка»?
– Орудие такое, чтоб кавалерию сносить. Или еще для охоты.
– Где ж ты успел, малый такой? – удивился Рыжий.
– В казенных людях был и в солдаты попал.
– Ладно, Малой, неделю тебе на учебу, а потом спуску не дадим, – сказал Бычок, – нам за тебя кнута получать не надобно.
– А чему же здесь учиться? – спросил Питер, поудобнее устраиваясь на жесткой скамье и при этом звеня цепями. Для него это было непривычно.
– А вот, к примеру, заднице привычку нажить. Если до крови сотрешь задницу-то, можешь потраву подхватить и тогда вскорости за борт, такое уже случалось, – сообщил Рыжий.
Где-то на верхней палубе закричали, потом затопали, галера качнулась с борта на борт, и на нижней палубе тотчас наступила тишина. Все замерли, ожидая команды.
– Весло в сруб! – закричал от входа Салим. Загребные вскочили со скамеек и стали снимать с крюков весла, передавая их к срубам. В одно мгновение нижняя палуба наполнилась криками и стуком. Питер торопливо передавал весло Бычку, тот просунул его в окно, называемое срубом, еще несколько мгновений – и все гребцы оказались по местам, а весла замерли в воздухе по обоим бортам, готовые взбить пену по первой же команде.