— Мы как раз те, кто беспокоится о судьбе Намаза, — сказал Сергей Степанович, глядя прямо в глаза надзирателя.
— Так уж всегда ведется: хорошего человека все жалеют. Говорите откровенно, чем я могу быть вам полезен?
— Намазу нужно помочь бежать.
Петр Заглада некоторое время молчал, то и дело поглаживая пышные, густые усы.
— Помочь можно, — проговорил он наконец, — только это дело надо обговорить с начальником тюрьмы господином Панковым. — И продолжал, заметив, как собеседники недоуменно переглянулись. — Не пугайтесь. Этот человек до того падок до денег, что вы не представляете! Если бы он мог, то наверняка вывел бы всех арестантов на Сиябский базар и распродал в одиночку и оптом. Сейчас он по уши в долгах. Проигрался в карты. Вот-вот дом и все имущество пойдут с молотка… Если ему сейчас предложить денег, он собственную мать продаст…
— За деньгами мы не постоим. Заплатим всем, кто готов помочь…
— Деньги, они, конечно, всем нужны, — не сразу ответил Петр Заглада, словно обдумывая слова собеседника. — Но если, говоря так, вы имеете в виду и меня, то зря обижаете. Я не торгую людьми, прошу не забывать. В общем, господа, я предлагаю привлечь к этому делу господина Панкова. Другого пути освобождения Намаза нет. Предупредите его джигитов, что остались на свободе, пусть и не помышляют взять тюрьму штурмом. Ничего не выйдет: рядышком расположен военный гарнизон, готовый к любым случайностям. Всех перестреляют. Нельзя перелезть и через стены: на них установлены немецкими специалистами особые сигнальные устройства. От малейшего прикосновения они такой шум поднимают, хоть уши затыкай. Если же не удастся договориться с Панковым, уйти можно через подкоп, сделанный под стенами тюрьмы.
— Нелегкое это дело, думается, сделать подкоп? — выразил сомнение Рябов.
— Вы не можете не понимать, что любой легкий путь может привести к неудаче. Хотя… все это пока лишь прикидка. Что делать, мы будем знать, когда господин Панков пересчитает собственноручно денежки, которые вы ему вручите. Еще вот что. Нынче есть возможность устроить своего человека на работу в тюрьме.
— Это было бы здорово! — обрадовался Каргар.
— Администрация тюрьмы хочет обзавестись дворником, который выносил бы мусор из тюремного двора на улицу, таскал дрова, воду.
— На себе? — спросил, думая о чем-то своем, Сергей-Табиб.
— Нет, на ишак-арбе, потому как и мусора, и дров-воды немало приходится возить.
— В таком случае, подросток подойдет?
— Если я порекомендую, возьмут.
— У меня есть ребята, считай, родные сыновья.
— Узбеки? А то ведь русских на черную работу не возьмут.
— Один узбек, другой таджик. Но оба хорошо знают русский.
— Отлично! — обрадовался Петр Заглада. — Только пусть они не подают виду, что знают язык.
— Я их предупрежу. — Сергею Степановичу стало необыкновенно легко и хорошо от того, что найден путь к спасению Намаза. — Так, теперь, пусть не покажется бестактным, сколько же, интересно, готовить денег для господина Панкова?
— Деньги лучше давать частями, — сказал Петр Заглада, не задумываясь, — горький пьяница он. Денежки пустит по ветру, а там и отвернуться может, что с ним сделаешь? А если давать по частям — его можно крепко держать в руках… Но вы, господин, что-то не представились, похожи на чиновника из канцелярии самого господина губернатора, одеты с иголочки, изысканно-вежливы…
— Зовут меня Сергеем Степановичем Рябовым.
— А кто по профессии?
— Доктор.
— Ну и допрос ты затеял! — засмеялся Атамурад Каргар.
— Так вы доктор? — обрадовался Петр Заглада. — Что ж вы молчали до сих пор? Я вас очень прошу, посмотрите мою жену. Болезненная она у меня, бедняжка. Никак не может родить. Доносит до трех месяцев и — выкидыш. Я завтра утром приеду за вами, у меня и позавтракаем. Украинские пироги ели когда-нибудь?
— Выходит, вы украинку умыкнули в эти края? — засмеялся Сергей-Табиб.
— Так я и сам хохол, Сергей Степанович. А если сказать правду, то не я умыкнул ее в эти края, а она — меня. Решила, что в Москве вечно пасмурно, сыро, все мечтала о Туркестане, где всегда тепло и сухо. Вот мы и поехали…
— Кашель есть у нее?
— Больше зимой кашляет. Ладно, мне пора. Скоро на дежурство. Значит, договорились. А за вами, доктор, утром приеду.