— Вот досада, — заявляет Босс. — Сначала дилижансы, теперь поезда. Стало опасно путешествовать.
— Что верно, то верно.
Бармен наливает себе стаканчик и чокается с Боссом. Они оба залпом глотают отраву.
За спиной заскрипела дверь.
Я оглядываюсь через плечо и вижу входящих в салун Диаса и Хоббса. Они кивают бармену и садятся за ближайший столик.
Я делаю вид, что занят своим виски. Босс продолжает болтать — прощупывает ситуацию.
Мне удается опустошить стакан наполовину, когда в салун входят еще двое. Один, приподнимая шляпу, здоровается с барменом, назвав его по имени. Явно местный, вероятно, хороший знакомый, но лицо бармена становится холодным и подозрительным. Он переводит взгляд с пришедших на нас. Неожиданно воцарившаяся тишина дрожит от напряжения, словно готовая вот-вот распрямиться пружина в капкане.
Босс тоже это чувствует.
— Нам, пожалуй, пора. — Он высыпает на стойку пригоршню монет, это с лихвой покрывает стоимость вылитого.
Вдруг бармен наклоняется, ища что-то под стойкой. Мы с Боссом хватаемся за оружие.
— Руки не прятать, — раздается голос позади. — Поворачивайтесь медленно и спокойно.
Мы замираем, убрав руки от кобуры. Я двигаюсь неторопливо, как было приказано, однако Босс делает это проворнее. Он любит играть со смертью.
У входа в салун стоит тощий человек с такими же тощими усами. На нем длинная куртка, в руке пистолет, он держит нас на прицеле. Еще один сидит за столом для покера, третий — справа, недалеко от меня. Еще двое устроились рядом с Диасом и Хоббсом.
— Я не понимаю, — медленно произносит Босс. — Что все это значит?
Худой отодвигает полу куртки и демонстрирует серебряную бляху на груди. Это помощник шерифа.
— Парни, вы арестованы за ограбление поезда Южно-Тихоокеанской железной дороги в среду у Хила-Бенд.
— Вы взяли не тех людей, друг, — отвечает Босс. — Советую вам поискать получше.
— А я вам советую убрать оружие и выходить по-хорошему, иначе нам придется вытаскивать из салуна трупы.
Босс достает пистолет стремительнее, чем бросается гремучая змея, но здесь слишком много стволов, они во всех углах комнаты, и все направлены на нас. Кроме того, за нами стоит бармен, который, конечно, уже достал дробовик из-под стойки и целится нам в спины. Против нас шестеро, и они сильнее. Даже в лучшие времена, без пулевого ранения в правое плечо, Босс не справился бы с таким количеством противников.
— Вы арестовываете всех невиновных, проезжающих через ваш город? — спрашивает он.
— Вы такой же невиновный, как я — федеральный маршал. Кроме того, — добавляет помощник шерифа, — у нас есть свидетель.
Двери распахиваются, и на пороге показывается силуэт входящего, он встает рядом с помощником шерифа. Створки перестают раскачиваться, и становится видно лицо, платье, испачканное спереди кровью, растрепанные светлые волосы. Ошибиться невозможно.
Это та самая девушка с поезда.
Глава шестая
Шарлотта
— Это они, — твердо говорю я. — Точно.
Я узнала шляпу Малыша Роуза в ту секунду, когда увидела ее в окно магазина Эттера. Дорога до Викенберга была ухабистой, так что, когда дилижанс рывком остановился и водитель объявил, что у нас есть четверть часа, пока меняют лошадей, я с радостью пошла размять ноги. Бродя без цели, я, кажется, впервые чувствую себя так одиноко с тех пор, как умер отец. Эти предрождественские дни, с суматошными разговорами о похоронах и об отцовских делах, были ужасны, но даже после отъезда матери я не ощущала себя настолько потерянной. И потом, в вагоне поезда и в дилижансе, вокруг меня были люди. А сейчас я оказалась совсем одна и, стоя перед табачным прилавком у Эттера, вспомнила отца, как он, бывало, курил, сидя в кресле-качалке и читая газету. И тут мимо окна проплыла знакомая шляпа из коричневого фетра с высокой тульей и плетеным кожаным шнурком.
Я приставила руку к стеклу и присмотрелась повнимательней. Знакомая темная куртка, простая, длиной до колен, и та же светло-голубая рубашка в пятнах пота. Малыш Роуза въезжал в город на пару с самим Лютером Роузом. Я выскочила из магазина и помчалась к помощнику шерифа.
— Это он хотел отобрать мои серьги, — говорю я, указывая на Малыша Роуза. Шляпа и платок больше не скрывают его лицо, и я могу его хорошенько рассмотреть. Он немного похож на свой портрет с надписью «Разыскивается», но на рисунке у него слишком много веснушек. На плакате он не так молод, как на самом деле, и глаза его не так пусты. Они ничего не выражают. Такой взгляд, думаю я, может быть только у убийцы.