Я стреляю.
Кларк Джонс не успевает выстрелить в ответ. Его голова откидывается, и он валится назад, роняя нож и кольт. Колтон смотрит на меня, словно видит впервые. На лице смесь благодарности и шока, восхищения и ужаса, это приводит меня в чувство.
Я его застрелил. Мать честная, я прикончил Джонса и задушил Хоббса, убил их обоих. Я не просто злодей Малыш Роуза, я — трус, который предал своих.
Все в порядке, говорю я себе. Так надо было сделать. Никто не узнает, ни Босс, ни другие. Они никогда ничего не узнают.
— Джонс, какого черта ты тут палишь? — слышу я голос снаружи. Это Диас. — В амбаре его нет. Возможно, она говорит правду, и нам надо… — Диас замолкает, и я понимаю, что он наткнулся на тело Хоббса. Видимо, ходил искать меня. Единственная причина, по которой мы не столкнулись — то, что он осматривал задворки дома и подошел к сараю, когда меня там уже не было.
— Джонс? — кричит Диас. — У тебя все в порядке?
Он появляется в дверном проеме верхом на лошади и в красной куртке Кроуфорда. Значит, это он сидел у меня на хвосте. Ну конечно! Диас — наш лучший следопыт, он знает, по какому следу колес надо двигаться в прерии, где эти следы наезжают один на другой, он знает, где нужный след свернул в сторону, когда все прочие ведут вперед, он помнит каждый камень на пути. Кроуфорд, вероятно, отстал из-за раны и отдал Диасу куртку, чтобы тот использовал ее как сигнал, что помощь близко и что облако пыли у меня за спиной оставил друг, а не враг.
На лице Диаса застыло выражение шока, который он испытал из-за того, что его предал самый близкий друг. Он словно пытается осознать то, что увидел — меня, стоящего над мертвым телом Джонса, Хоббса, который лежит задушенный на мерзлой земле. Но я жив, и женщина тоже, а двое из банды Роуза мертвы.
Колтон схватила ружье со стола и выстрелила в дверь, попав в руку Диаса. Звук выстрела словно разбудил меня, я тоже стреляю, но «Всадник розы» уже пришпорил лошадь. Он мчится в темноту, пару раз выстрелив через плечо. Его нельзя отпускать.
Я выскакиваю на крыльцо, Колтон — следом за мной. Мы стреляем до тех пор, пока хватает патронов. Пес рычит и заливисто лает за спиной. Перезаряжать нет смысла. Диас скрылся в темноте, его невозможно разглядеть, и он уже недостижим для пуль.
Я теряю его из виду намного раньше, чем затихает стук копыт, удаляющийся на юг.
Он вернется. Когда и сколько их будет, я не знаю, но он обязательно вернется с подкреплением. Парни захотят справедливости, и теперь у меня нет никаких шансов как-то оправдать себя.
Мне конец.
Босс меня убьет. Даже имя Джесси Колтона меня не спасет. Босса оно, конечно, заинтересует. Он будет мстить за брата, но сначала дорежет розу на моем предплечье и прикончит меня самым жестоким образом, какой только может придумать.
«Заплатишь за это кровью».
— Почему ты соврала ради меня?
Колтон вытирает кровь со щеки.
— Почему ты убил своих?
— У меня не было выбора.
— Был. Выбор всегда есть, и ты его уже сделал, ты — не один из них. Я это заподозрила, как только увидела твой шрам, помнишь? То, что ты не убил ту девушку, Вон, которая оказалась у тебя на дороге, это только подтверждает. Поэтому я решила тебя не выдавать тем, от кого ты скрываешься.
— Спасибо.
— Не надо. Я бы выдала тебя, если бы меня заставили, — она опять придерживает живот. На щеке у нее тонкая красная полоска. Она с силой прижимает к ней уголок фартука.
— Они вернутся, — говорю я, глядя туда, куда умчался Диас. — Нужно, чтобы они не застали меня здесь.
Я вспоминаю недоделанную колыбель, и стену с книжными полками, и мужа, которого нет как нет.
— Миссис Кол…
— Кэти, — поправляет она. — Зови меня Кэти.
— Мне жаль, что я привел их сюда. Правда.
— Жизни плевать на наши сожаления. Так что поработай-ка и помоги мне скормить эти трупы свиньям.
Мы оттаскиваем трупы к задней стене сарая, где устроен свинарник. Кэти развязывает мне руки и дает топор, заявив, что, если хоть на секунду усомнится в моих намерениях, без колебаний отправит меня на тот свет.
Потом она тоже берет топор и при свете лампы начинает расчленять одно из тел.
— Не лучше ли позвать шерифа? — я стараюсь не смотреть. — Они позаботятся о трупах.
— Пойдут слухи, и даже если об их гибели не напечатают газеты, это будет потеря времени. Мне надо, чтобы тела исчезли, чтобы не осталось никаких следов, что они тут были. И тогда я сама уеду отсюда.
— А твой муж?
— Это не твоя забота.
— Раз я тебя во все это втянул, думаю, моя тоже.