Глава тридцать третья
Риз
С утра у Кэти начинается то, что Вон называет ложными схватками. То есть ее тело готовится к предстоящим родам. То, что мать Вон — повитуха, да и сама она кое-что в этом понимает, может оказаться полезным, раз Колтоны так далеко от своего дома в Прескотте и настоящая повитуха не доберется сюда, когда в ней появится необходимость. Вон утверждает, что не умеет помогать при родах, но, судя по тому, сколько она знает о ложных схватках, мы с Джесси считаем, что от нее толку будет куда больше, чем от нас обоих.
Чтобы Кэти могла отдохнуть, Вон берет на себя ее обязанности от дойки коров до сбора куриных яиц и пахтания молока на масло. Она занята весь день, и я рад этому, потому что вчера она назвала меня по имени, моему настоящему имени, и теперь я не знаю, что и думать. То ли это из чувства вины, то ли она оговорилась из-за шока после того, что случилось с Паркером. Причина может быть какая угодно, но я надеюсь, что Вон увидела во мне что-то человеческое, а не чудовище, которое из меня сделали.
Я проверяю силки, которые расставил, радуясь возможности отвлечься. Рискованная вылазка к железной дороге намечена на завтрашнее раннее утро. Я не кривил душой ни когда предложил Колтонам свой план, ни когда отстаивал его, утверждая, что лучше не придумаешь. Но это не значит, что будет просто, и ожидание меня изводит. В силки попались два зайца, но я по-прежнему нервничаю, когда иду обратно.
Вон ведром набирает воду из пруда. Она выпрямляется и машет мне, заслоняя другой рукой глаза от солнца, и улыбается. Я чувствую, что мой желудок скрутило, как выжатое кухонное полотенце, и ныряю в дом, даже не помахав в ответ.
За обедом Колтоны и Вон атакуют меня вопросами, притворяясь Боссом, а я должен отвечать как можно быстрее и убедительнее. Толку от этого мало, они заставляют меня слишком много об этом думать, а я не хочу ничего репетировать. Завтра я должен выглядеть убежденным и искренним, абсолютно уверенным в себе. Я рано ложусь спать, хоть они и протестуют, и решительно закрываю за собой дверь спальни.
Я не слышу, как позже входит Вон, а когда просыпаюсь за час до рассвета, она еще спит.
Я пробираюсь в конюшню и седлаю Сильвер, соловую лошадь Кэти, ту самую, что чуть не откусила мне пальцы в день нашего прибытия сюда. Кэти говорит, что животина станет послушной под седлом. Я подтягиваю подпругу и сажусь верхом.
Утро выдалось холодным. В небе висят тяжелые тучи, того и гляди пойдет снег, колючий ветер дует мне в спину. Я поднимаю ворот куртки. На высокой сосне пугающе ухает филин, когда я проезжаю мимо.
Солнце выглядывает из-за горизонта, когда самые высокие горы остаются позади. Я осматриваю долину — никаких следов человека. Это радует. Не хочу, чтобы кто-то мог выследить, откуда я спустился к путям, еще до того, когда объявится Босс, если он объявится.
«Я еду, не сомневайся! — звучит у меня в ушах его голос. — Неужто ты правда надеялся, что я тебя отпущу?»
Я беспокойно оглядываюсь. Давненько, с самого Прескотта я не слышал Босса, и его возвращение меня совсем не радует. Я пришпориваю Сильвер и мчусь в долину. Мы движемся на хорошей скорости и до самого Бангартса не встречаем ни одной живой души. Я не стремлюсь в центр городка, опасаясь нарваться на тех, кто узнает меня и предупредит власти, а езжу по окрестностям. Завтракаю на ходу: жую кусок вяленого мяса, которое положил в седельную сумку Сильвер, и запиваю его водой.
Может, они так и не появятся.
Возможно, слухи о происшествии с Вон и охотником за головами так и не дошли до них.
Я смотрю на солнце, которое стоит уже высоко. Если банды здесь нет, мне надо пошевеливаться. Мне вовсе не улыбается искать дорогу обратно к Колтонам ночью в кромешной тьме.
Схватив поводья, я разворачиваю Сильвер обратно, и мы снова мчимся во весь опор.
Примерно в миле или двух от города у меня возникает неприятное чувство, что за мной наблюдают.
Впереди, насколько хватает глаз, белеет под зимним солнцем плоская равнина, словно посыпанная пеплом. На ней близ путей виднеется единственное черное пятнышко, оно движется. Это всадник. Волосы у меня на затылке встают дыбом. Я оглядываюсь, и сердце чуть не уходит в пятки — еще трое всадников появились в полумиле позади меня, слишком далеко для того, чтобы можно было разобрать, кто это, но один из них поднимает руку и свистит, и становится ясно, что окружают меня отнюдь не представители закона. Это они — «Всадники розы». Может, они сидели в Бангартсе, пытаясь разузнать что-нибудь обо мне, или стояли лагерем в прерии. Это неважно, ведь они меня нашли, и, хотя именно на это я надеялся, даже рассчитывал, этот свист все равно вызывает страх.