Глава пятая
Риз
На рассвете мы скачем на север вдоль пересохшего русла Хассаямпы. Я следую по пятам за Джонсом — синяки на боку и боль в разбитой челюсти напоминают, чтобы я держался подальше от Босса. Однако Лютер то и дело поглядывает на меня.
Наверно, после этой заварушки в поезде, он думает, что я могу накликать беду просто потому, что неправильно дышу. Меня раздражает этот непрерывный надзор, но я не говорю ни слова. Джонс чувствует, что я не в духе, и изо всех сил старается меня развеселить.
— Что будешь делать со своей долей? — спрашивает он.
Все члены банды имеют право на долю добычи, кроме меня — чтобы получить свое, я должен отыскать того ковбоя. Босс записывает, сколько мне должен, на внутренней стороне обложки своей Библии, а пока мне перепадают крохи— их хватает на выпивку и городского парикмахера, но прожить на эти центы невозможно. Это лишь один из способов держать меня на привязи.
— Мне доля не положена, забыл? — напоминаю я Джонсу.
— Ну, тогда потом, — отвечает он.
— Да мне и о том, что сейчас творится, подумать некогда, а ты про будущее спрашиваешь. А как ты?
— Куплю себе когда-нибудь хороший участочек земли.
— Когда же это будет?
Он пожимает плечами. Этот незамысловатый диалог немного согревает ту часть меня, которая обычно молчит, мертвая и опустошенная.
Мы удалялись от места грабежа довольно быстро, но старались не загнать лошадей. Босс едет впереди, Де Сото, словно собственная молчаливая тень, замыкает цепь. Вчера вечером мы оказались уже далеко к западу от Финикса, а теперь, с той поры, как вышли к Хассаямпе, едем по берегу реки. Наша цель — Викенберг, приходящий в упадок шахтерский городок, в котором нет железной дороги. Он расположен в стороне от больших трактов, так что добраться туда непросто даже дилижансом. Неплохое местечко, чтобы выяснить, не назначена ли новая награда за наши головы.
К нам с Джонсом присоединяется Диас.
— Босс хочет, чтобы ты ехал с ним, Мерфи, — он наклоняется ближе и добавляет: — Кстати, с днем рожденья.
— Он у меня был вчера, — огрызаюсь я.
— Ну, мы были немного заняты с тем поездом.
— Разве не так принято отмечать восемнадцатилетие?
Диас хмыкает.
— Не хватало только виски и девочек. Тебе нужно было повеселиться прямо поезде, развлечься с той хорошенькой блондиночкой.
Джонс хихикает, но я хмурюсь.
— Похоже, Мерфи не нравятся девчонки, которые могут его пристрелить, — замечает Диас. — Ясное дело.
— Ну да, ей так хотелось побыть со мной, что она держала меня на мушке.
К чему говорить, что во время работы — в поезде или еще где — времени на всякие глупости попросту нет? Диас знает это не хуже меня и все же презрительно ухмыляется.
— Сделай нам всем одолжение, сходи в бордель, когда мы будем в городе. От твоей постной рожи меня тошнит.
Он пришпоривает лошадь и скачет вперед.
Я несколько раз сплевываю, хотя во рту у меня сухо.
Во второй половине дня показывается Викенберг. Он вырастает прямо из прерии, — это всего несколько кварталов; здания, в основном одноэтажные, такие же серые и скучные, как окружающая местность.
Босс приказывает въезжать в город небольшими группами или парами. Мы часто так делаем в подобных ситуациях — чтобы лишний раз не привлекать внимание. К тому же, если вести об ограблении поезда с нашим описанием пересекли Территорию и достигли здешних мест, не нужно, чтобы нас запомнили как компанию из восьми всадников.
Хриплым голосом Босс отрывисто раздает команды:
— Кроуфорд, Баррера, Де Сото — поедете вместе, найдете кузнеца. Если нужно, поменяйте одну-две подковы. У вас свои дела, да только потребовалось переобуть лошадей. Джонс, ждешь здесь до наступления сумерек. — Он поворачивается к Диасу и Хоббсу: — Вы двое отправляетесь за мной примерно через полчаса. Не сидите у меня на хвосте. Мерфи? — Босс поднимает руку. — Ты готов?
Я не удивлен тем, что еду с ним. После вчерашнего он не выпустит меня из виду, и уж кто-кто, а мы с ним на пару точно не вызываем подозрений. Мне восемнадцать, ему около сорока. Мы вполне могли бы быть отцом и сыном, решившими немного отдохнуть и выпить. Правда, сходства между нами особого нет, хотя как знать? Я не смотрелся в зеркало почти полгода. Может, россыпь веснушек у меня на носу исчезла, а в волосах появились седые пряди и теперь я выгляжу как брат-близнец Босса? За эти три года мои руки делали такие вещи, на которые раньше были неспособны. Может, и их владелец изменился до неузнаваемости.