Роуз мог приказать им атаковать той же ночью, когда я вернулся, залитый кровью. Или в любой день позже. Но он велел им отступить. Он ждал того момента, когда Колтоны будут поодиночке и их легко будет захватить. Лютер Роуз намерен поймать двух зайцев сразу — отомстить и получить золото.
Пламя обжигает мне пальцы, и я выбрасываю спичку.
— Мы неслыханно разбогатеем, когда все это закончится, Мерфи, — Роуз водит пальцем по кромке стакана и улыбается. — Я отберу жизнь у этого ковбоя, а Диас с Де Сото заберут его золото. Все, что Джесси Колтон украл у моего брата, я получу обратно.
Я вспоминаю Шарлотту в дверях и то, как обещал ей вернуться к сумеркам. Я думаю о Кэти и малыше, который мог уже появиться на свет. Я думаю, что им некогда быть начеку, они не увидят нападающих, им не отбиться. Я думаю до тех пор, пока не представляю себе закономерный финал, и мне становится плохо.
— Это стоит отпраздновать, — говорю я без выражения.
— Ты так считаешь? Итак, за дело. Где ковбой?
— Его здесь нет.
— Врешь.
Вагон резко качнуло. Еще немного виски выплеснулось из моего нетронутого стакана.
— Он был слишком напуган, когда я вернулся избитый до полусмерти. Мне не удалось убедить его сесть на поезд. Но он будет в Прескотте. У него там дела, я отведу вас туда, где он намерен быть.
— Мерфи, — медленно говорит Роуз.
Я нашариваю другую спичку.
— Мерфи! — это звучит предупреждением.
Я чиркаю спичкой.
Роуз потянулся к кобуре.
— Сынок, либо ты говоришь мне правду, либо…
Я бросаю спичку на стол, залитый виски, пока Лютер не успел достать оружие, и мгновенно вспыхивает пламя…
Глава сорок вторая
Шарлотта
К середине утра я чувствую усталость. Я не жалуюсь, ведь Кэти приходится куда тяжелей. Она словно не замечает прошедших часов, а у меня урчит в животе и устали глаза. Я с восхищением думаю о маме, которая, отправившись к роженице, могла отсутствовать по двое суток.
По крайней мере, уже скоро. Я чувствую головку ребенка.
Я говорю Кэти, что все идет хорошо, ребенок все ближе с каждой схваткой, скоро мы увидим его и все мучения будут не напрасны.
Я повторяю то, что говорила в таких случаях мама, и отгоняю мысли об ужасных случаях, таких как рождение мертвого ребенка или кровотечение, приводящее к смерти матери.
Кэти такая сильная, что с ней ничего такого не произойдет.
Но все-таки жизнь редко бывает справедлива.
Прошел еще час потуг, но ребенок все еще не появился на свет. Лоб у Кэти в поту, волосы прилипли к плечам
— Совсем скоро.
— Ты это говоришь уже несколько часов, — кряхтит она.
— Теперь точно. Еще чуть-чуть.
Она дышит, пережидает, а на следующей схватке старательно тужится. Я стою наготове в изножье кровати, протягиваю руки, и все же едва успеваю схватить ребенка — он скользкий от крови. Я переворачиваю его.
— Это мальчик.
Но он не плачет. Его кожа красновато-синюшного цвета.
Наверно, они всегда такого цвета поначалу. Я точно не помню. Прошло много времени с тех пор, как я помогала маме принимать роды.
Я слегка хлопаю младенца по спине, и он кашляет. Слизь из его рта и носа у меня на руках, но я не замечаю этого, потому что он заплакал — громко, пронзительно. Какие прекрасные звуки!
Я бережно отдаю его Кэти, младенец касается ее кожи и замолкает. Теперь плачет Кэти, улыбаясь от счастья, слезы текут по ее щекам.
— О боже! — Она целует младенца в лоб и шепчет: — Привет, Уильям!
— Уильям?
Отличное имя, имя сильного человека.
— В честь брата Джесси. Джесси тоже был уверен, что родится мальчик. Все-то он знает.
Она обводит комнату глазами:
— Где же он? Пусть войдет.
— Его нет, Кэти. Они уехали с Ризом.
— На поезде, — она вспомнила.
— Да, но он вернется. Они вернутся оба.
Я беру чистое полотенце и старательно обтираю ребенка, лежащего у Кэти на груди. Обрезав пуповину, велю Кэти попробовать кормить его. Она кивает, приглаживая клочок темных волос на голове младенца, почти забыв о моем присутствии. Я выхожу за водой. Скоро выйдет послед, потом я помогу Кэти перебраться на другую кровать, чтобы снять и выстирать окровавленные простыни.