Я скучаю по тебе,
РМ
Мои статьи, разумеется, не лучше, и он это знает. Иногда мне кажется, я уже никогда не достигну уровня того своего первого очерка.
Я перечитываю записку Риза с улыбкой. Узнаю его манеру говорить. Прошло несколько месяцев, но я все еще слышу его голос.
Я прячу письмо в ящик стола и больше не ищу Риза в толпе. Похоже, он доволен своим положением и обрел, наконец, покой, а я не могу всю жизнь гоняться за тенью. Меня ждут новые люди и новые места, а легенды — они как ветер, разве их поймаешь?
В конце ноября, когда вечера в Юме становятся холоднее, я получаю радостное известие — меня приглашают в Питсбург в качестве репортера. Кузина Элиза, а точнее, ее мать, любезно предлагает мне остановиться у них, и с маминого благословения я готовлюсь к переезду. Мне предстоит работать в газете, где начала свою карьеру Нелли Блай — моя путеводная звезда и пример для подражания. У меня появляется ощущение, что колесо судьбы наконец пришло в движение.
И вот первого декабря я стою на железнодорожной станции с саквояжем в руке, понимая, что буду очень скучать по Территории, по ее суровой красоте. По сравнению с Питсбургом это просто кое-как заселенная сонная пустошь, но она развивается, становится динамичней, ведь железные дороги теперь связывают самые маленькие удаленные городки. Когда-нибудь я вернусь сюда насовсем — после нескольких лет жизни в большом городе, а может, и раньше. Проработав почти год, я стала сомневаться, что мое призвание — журналистика, по крайней мере, что только она. Ведь даже в «Инквайрер» мне больше нравилось писать о незаметных, незнаковых событиях, а не о политических кампаниях, например. Мне все интереснее оттачивать детали, давать людям ощущение драмы — то, чего нет в их обыденности, — дарить им яркую жизнь, о которой большинство из них отваживается только мечтать. Наверное, мне действительно стоит попробовать писать романы.
«Забавно, — думаю я, глядя на приближающийся поезд, — когда человек проводит так много времени в погоне за фактами только для того, чтобы понять, что любит вымысел ничуть не меньше».
А что, если легенды все же реальны?
Возможно, они выходят из-под нашего пера.
Глава пятьдесят третья
Риз
Я замечаю ее, когда она приезжает на станцию. Она не слишком изменилась за эти одиннадцать месяцев, и все же, когда я вижу ее во плоти, мое сердце бьется сильнее. Я боялся, что ничего не почувствую. Думал, за это время все стало по-другому. Ведь я-то изменился.
В тот день я как-то сумел забраться на лошадь. Я знал, что, когда поезд дойдет до Прескотта, сюда прибудут люди шерифа, это был лишь вопрос времени.
Шарлотты все не было, и, опасаясь, что помощь придет слишком поздно, я нашел в себе силы забраться в седло. И на свою беду тут же отключился. А лошадь отправилась к дому, которым считала лагерь «Всадников розы» в долине Чино, а вовсе не к Колтонам. Я очнулся, когда мы оказались у Бангартса. То теряя сознание, то приходя в себя, я сумел доехать до ближайшего дома, где озадаченный старик, хозяин небольшой фермы, встретил меня у двери. Когда он помогал мне войти, меня вырвало прямо на его сапоги.
Он сказал потом, что жизнь мне спасла книга, которая лежала у меня в кармане, и торжественно отдал «Вокруг света за восемьдесят дней». Я и забыл о ней. Забавно, учитывая, как я проклинал эту книгу в поезде из-за того, что она впивалась мне в ребра. Пуля прошила толстый томик насквозь, но благодаря ему настолько замедлилась, что вошла в тело неглубоко и не задела жизненно важные органы. Старик твердил, что я счастливчик, пока вытаскивал пулю и зашивал рану, а я отвечал, что даже счастливчику может быть чертовски больно.
Спустя неделю он положил рядом с моей кроватью газетную вырезку. Название гласило: «Подлинная история Малыша Роуза». Я прочел и набросал записку Шарлотте, но послал ее только через несколько дней, когда ночью незаметно покинул гостеприимный дом. Возможно, старик подозревал, с кем имел дело, и, хотя, похоже, поверил статье Шарлотты, я не хотел задерживаться, чтобы убедиться в обратном. Я оставил ему записку с указанием, как проехать к одному из старых убежищ банды, где он найдет небольшое вознаграждение за хлопоты, и перебрался в другое убежище Роуза.
Там я оставался до марта, пока окончательно не поправился. Подумывал осесть в тех краях насовсем, но там было слишком тихо и чертовски одиноко. Я взял немного денег — ровно столько, чтобы хватило на жизнь, — и уехал.