Стивен Бакстер
Золотые Реснички
И тогда она решила: да, передышка была слишком коротка, да, ее народ изнурен холодом туннеля. Но надо двигаться вперед. Надо сражаться.
Ритмично работая плавниками, она стояла на месте и ждала, готовая вести сородичей по ледяному коридору дальше, в теплую пещеру.
Но пока другие просыпались и собирались позади Золотых Ресничек в толпу, у нее убавилось решимости. Искатель напоминал о себе тяжестью; щупальца паразита опутывали желудок, и она Знала: отростки проникли в ее мозг, в ее разум, в ее «я».
Однако все же она поплыла вперед. Показывать слабость своему народу - непозволительная роскошь, тем более в такую минуту.
- Золотые Реснички!
От толпы, расточая тепло в турбулентных потоках, отделился некто крупный, сильный. Это была Крепкие Плавники, одна из двух подруг Золотых Ресничек. Близость Крепких Плавников сразу успокоила ее.
- Золотые Реснички, я знаю: у тебя беда.
Она хотела возразить, но, приуныв еще больше, отвернулась:
- От тебя ничего не скроешь. А другие уже поняли, как думаешь?
Когда Крепкие Плавники говорила, похожие на шерсть реснички на ее животе чуть заметно подрагивали:
- Только Рожденная во Льду подозревает. А если бы и не подозревала, все равно пришлось бы ей сказать.
Рожденная во Льду была третьей в их брачной тройке.
- Крепкие Плавники, я не могу себе позволить слабость. Они плыли рядом; Крепкие Плавники перевернулась на
спину, между ее щитком и телом просачивалась туннельная вода, чувствительные реснички хватали крупицы пищи и рассовывали по многочисленным ротовым отверстиям на животе.
- Золотые Реснички, я знаю, что случилось, - проговорила она. - В тебе поселился искатель, правда?
- Правда. А как ты догадалась?
- Я же тебя люблю, - ответила Крепкие Плавники. - Потому и догадалась.
Значит, тайна - уже не тайна! Новость была так же нежданна и горька, как и само недавнее открытие, что Золотые
Реснички заразилась. До чего же перепугалась она, сообразив, что впереди безумие и мучительная смерть, что ей предстоит бессмысленно ползти наверх по трещинам и туннелям ледяного мира!
- Наверное, еще ранняя стадия. Сильно печет внутри… Чувствую, как искатель тянется к мозгу. Ах, Крепкие Плавники!..
- Сопротивляйся.
- Не могу. Я…
- Можешь. Ты должна!
Уже виден конец туннеля - зловещий круг мрака. Золотые Реснички ощущала манящее тепло. Где очаги, там всегда тепло. Вот он, кульминационный момент ее жизни!
Прежний очаг ее народа, источник горячей воды, остыл. Пришлось уйти, и теперь предстоит бой за новую пещеру. В этом бою они победят или погибнут.
Горячий очаг обнаружила Золотые Реснички, обыскав перед этим гигантскую сеть туннелей. Поэтому и в бой своих сородичей ведет она, и то, что в ней поселился искатель, значения сейчас не имеет.
Она собралась с духом, вернее, с тем, что от него осталось.
- Золотые Реснички, ты лучшая из нас, - замедляя ход, произнесла Крепкие Плавники. - Никогда об этом не забывай.
Золотые Реснички не ответила, лишь прижалась панцирем к панцирю Крепких Плавников.
Повернувшись, громко щелкнула жвалами. Народ понял сигнал и остановился. Взрослые загнали самых мелких детей под свои прочные щитки.
Крепкие Плавники опустилась на пол и просунула в пещеру глаз на стебельке. Разумная предосторожность: в теплых местах селятся твари, способные уловить единственную звуковую волну от пришельца.
Несколько минут Крепкие Плавники осматривала пещеру, потом, извиваясь, вдоль ледяной поверхности возвратилась к Золотым Ресничкам. Она явно колебалась. Наконец сообщила:
- Похоже, у нас неприятности.
В теле Золотых Ресничек как будто встрепенулся искатель, крепче сдавил ее внутренности:
- Что такое?
- В этой пещере уже есть жильцы. Головы.
Кеван Шоулз остановил вездеход в сотне футов от вершины террасной стены. В кабине рядом с ним сидела Ирина Ларионова в непомерно большом, с чужого плеча, скафандре. По крену вездехода она определила, что склон горы здесь не больше 40 градусов - положе, чем у лестничного марша.
Гора подверглась беспощадной эрозий. Сейчас, по сути, это всего лишь длинный пыльный холм.
- Стена кратера Чжао Мэнг-фу, - лаконично сообщил Шоулз. Радио исказило голос, придало ему металлический тембр. - Через вершину придется идти пешком.
- Пешком? - раздраженно переспросила Ирина, глядя на проводника. - Шоулз, да я за последние полутора суток и часа не спала. Дорога - девяносто миллионов миль, да пересадки, да остановки на узловых станциях… А теперь еще должна топать через этот чертов холм?
За лицевой пластиной шлема блеснули в улыбке зубы Шоулза. Наверное, прошел АС-консервацию, когда ему было лет 25, вот и щеголяет с тех пор юношеской свежестью. Да этот «юноша», поди, старше нее!
- Не волнуйтесь, вам понравится, там очень красиво, - пообещал он. - К тому же нам все равно пересаживаться.
- Это еще почему?
- Сами увидите.
Он ловко поднялся на ноги, протянул руку в перчатке и помог Ларионовой неуклюже покинуть сиденье. Когда она встала на косое днище, тяжелые ботинки больно врезались в щиколотки. Шоулз распахнул дверцу. Наружу хлынул остаточный воздух; мгновенно кристаллизовалась содержавшая-
ся в нем вода. Кабина была ярко освещена, а в дверном проеме Ларионова ничего не разглядела, кроме тьмы.
Проводник сошел на невидимую поверхность планеты. Ларионова кое-как выбралась наружу. Спускалась долго, хотя между дверцей и грунтом была только одна ступенька.
Но вот ее ботинки с тихим скрипом утвердились на почве. Дверца располагалась между задними колесами вездехода. Колеса, собранные из металлических ребер и тканой ленты, были широки и легки, и каждое - выше Ирины.
Проводник захлопнул дверцу, и Ларионова очутилась в кромешной мгле. Перед ней высилась фигура Шоулза - огромная человекообразная клякса на черной бумаге.
- Как самочувствие? У вас пульс учащен.
Она сразу услышала свое громкое, неровное дыхание:
- Просто немного непривычно.
- Напоминаю, у нас тут всего-навсего треть g. Ничего, привыкнете. Подождите, сейчас глаза к темноте приспособятся. Здесь спешить не надо.
Она посмотрела вверх. Глаза и правда привыкают - уже различимы звезды. Вон там два пятнышка рядом, голубое и белое. Это Земля с Луной.
Ее взору медленно и величаво открывался меркурианский ландшафт. Вездеход поднялся сюда с равнины, которая сейчас уходила вдаль от подножия террасной стены. Равнина была похожа на огромное лоскутное одеяло: сплошь котловины, гребни, барханы. Звездный свет превращал все это в мерцающие кружева.
Ларионова нашла подходящий, как ей казалось, эпитет для лика планеты: морщинистый. Сморщенный от старости.
- У этой стены высота за милю, - сообщил Шоулз. - Выше грунт довольно плотный, можно идти. Слой реголитовой пыли - дюйма два, не больше. А на равнине он может быть и десяти, и пятнадцати футов. Вот что делают с ландшафтом тысячеградусные температурные перепады за пять миллиардов лет. Поэтому у вездехода такие большие колеса.