— Так для чего тебе это?
— Я хочу научиться фехтовать на рапирах, как мушкетеры на шпагах!
Тут надменно-озадаченное выражение лица дородной директрисы сменилось неподдельно веселым, и она даже хохотнула:
— Да ты же девочка! Куда ж ты лезешь, это ж для мальчишек, иди вон в гимнастическую секцию, ну или там вышивание…
Роксана упрямо тряхнула копной черных волос:
— Нет, я хочу только на фехтование.
— А родители что говорят?
— Это не их дело. Я уже взрослая… почти…
— Вот именно: почти! Они тебя кормят, одевают, обувают, а ты тут такие фортели выкидываешь. В общем, сегодня в шесть вечера тут в пятнадцатой комнате будет Виктор Сергеевич, тренер этой секции. Приходи с матерью или отцом, с ним поговорите и тогда решайте. А сейчас иди, у меня дел полно.
Закрыв за Роксаной дверь, директриса вздохнула, покрутила пальцем у виска и вернулась за свой массивный стол заканчивать партию сама с собой в крестики-нолики.
Когда Роксана вернулась к обеду домой, сделав вид, что из школы (для пользы дела, чтобы мама не раздражалась раньше времени), мама Ашур уже пришла с работы, чтобы разогреть и подать обед дочери. Это было ее незыблемой традицией и привычкой.
Поедая суп с клецками, Роксана спокойным тоном, как бы между прочим, сообщила матери:
— Я решила записаться в секцию фехтования.
— Чего?
Ашур непонимающе уставилась на дочь, машинально помешивая картошку на сковороде.
— Ну, это где со шпагами, рапирами, как мушкетеры…
— Какие мушкетеры, солнышко? Ты сошла с ума! Боже, какие шпаги, тебе учиться надо…
— Я и учусь, мама, без троек, кстати.
— Да, но… зачем еще секции эти, тем более шпаги? Тебя же зарежут, заколют! Это не для женщины, не позорься, дочка. И слышать не хочу.
Роксана отодвинула тарелку, встала, подошла к Ашур, обняла ее за плечи и проникновенно сказала:
— Понимаешь, я все равно своего добьюсь. Даже без твоего разрешения. Мне уже не пять лет…
— Но и не двадцать пять!
— Записываться в секции советским школьникам разрешено в любом возрасте.
Ашур не знала, что и сказать. Она видела, что дочь настроена решительно, и, зная ее характер, понимала неизбежность того, что должно произойти.
— Ну ладно. Иди в эту свою секцию, если тебя возьмут, ведь там одни мальчишки. Вот что ты среди них делать будешь, а?
— Мальчики меня абсолютно не интересуют.
— Зато ты их интересуешь… вон какая уже…
Ашур критически оглядела дочку и, покачав головой, вздохнула:
— Что же мне с тобой делать, Рокса?
— Помогать мне, мама!
— А я что делаю? Вон стираю, убираю, готовлю…
— Это не главное в жизни.
— Вон как? Что же тогда главное?
— Заниматься любимым делом.
— И какое у тебя, позволь узнать, любимое дело?
— Думаю, это будет фехтование.
Ашур не смогла сдержать улыбки:
— Думает она… Больно много стала думать. Так что ты от меня-то хочешь?
Роксана с облегчением выпустила воздух из груди и заявила:
— Ты должна в шесть часов пойти со мной к тренеру Виктору Сергеевичу во Дворец пионеров и сказать, что ты не против, чтобы я занималась в его школе фехтования.
— Господи, Роксана, ты прямо издеваешься надо мной! Чтобы я еще своими руками тебя туда пихала…
— Ну, мам, мы же договорились! Меня, конечно, и без тебя возьмут, но лучше…
— Хорошо. Садись, ешь второе и иди учи уроки. Если эта секция будет отражаться на твоей учебе в школе, я все сделаю, чтобы ты вылетела оттуда.
Роксана подскочила и чмокнула маму в щеку:
— Обещаю, что не отразится! Я буду хорошо учиться.
— Посмотрим. Марш за стол!
Тренер Виктор Сергеевич, чей мужественный образ уже нарисовала в своем воображении Роксана, оказался на самом деле никаким не д'Артаньяном, а высоким пожилым мужчиной средней комплекции. Правда, лицо его украшали вполне мушкетерские усики и выражение этого лица было весьма воинственным.
Он сидел в комнате за простеньким столом, на котором лежала одна-единственная бумажка, оказавшаяся списком будущих членов секции. Набор еще не был, на счастье Роксаны, закончен.
Увидев вошедших в кабинет женщину средних лет и девушку-подростка, тренер привстал со стула и поинтересовался:
— Вы ко мне или ошиблись дверью?
— К вам. Вы Виктор Сергеевич?
— Да, но у меня школа фехтования…
— Моя дочь Роксана, — перебила Ашур, — именно к вам и хочет записаться. Я хоть и против, но ничего с ней поделать не могу.
На лице тренера отразилось явное замешательство. Наверняка в его практике (а она была, как потом выяснилось, довольно обширной) такие случаи были единичными.