«Пока война, пересижу здесь…» — назойливо стучат в ушах слова прежнего Мишки. Дерябин почти не понимает, что говорит ему Поплавский, он занят одной мыслью: «Человек с такой закваской не может измениться к лучшему. Не быть тебе деканом. Только через мой труп».
Но как объяснить Поплавскому: времени-то сколько прошло! Окажешься смешным и только.
— Что я могу сказать, — сухо произнес он, когда Поплавский закончил. — Вам виднее.
С тем и разошлись. Викентию Вацлавовичу и в голову не приходило, что причина отчужденности, с какою принимал их Дерябин, кроется вовсе не в нем, а в человеке, которого он привел предлагать на должность. Знай он истинную подоплеку, может, все и пошло бы по-другому, тем более, что и у него не было особых симпатий к Соломину, он даже сейчас и не припомнил бы, кто первый назвал эту кандидатуру. Но раз назвали, а возражений не было, Викентий Вацлавович должен был отстаивать мнение коллектива.
Худо ли, хорошо ли, но он посчитал, что с Соломиным — дело решенное. Однако, возвратившись в институт, он узнал от проректора, что на место декана, по всей вероятности, будет рекомендован другой человек.
Викентий Вацлавович изумился:
— Пожалуйста, объясните, что все это значит?
Проректор отводил глаза, что-то недоговаривал. Это был старый, умудренный жизнью человек. Когда-то он бросался в драку с поднятым забралом, но те времена безвозвратно прошли, сейчас ему больше всего хотелось, чтобы все вопросы решались тихим, мирным путем. Но, если они так не решались, он считал нужным, опять-таки тихо и мирно, отступить.
— Я требую собрать ученый совет. Немедленно! — выкрикнул Поплавский сорвавшимся на визг голосом. — А вы, Борис Викторович, если вы честный человек, вы доложите все, что произошло.
Проректор впервые видел добрейшего Викентия Вацлавовича в таком возбужденном состоянии. Боясь за него, стал уговаривать не горячиться, что в конце концов все обойдется, все станет на свое место.
— Нет и нет, — стоял тот на своем. — Я требую собрания.
На собрании проректор заявил, что руководители института посоветовались и решили в интересах дела предложить на освободившееся место более подходящую кандидатуру, согласованную, кстати, с соответствующей организацией.
Поплавский тут же спросил:
— Борис Викторович, с кем вы советовались? Члены партийного бюро удивлены вашими словами.
Оправдываясь, проректор сбился, никак не мог подобрать убедительных слов. А его продолжали допрашивать:
— Видимо, соответствующая организация против кандидатуры Соломина. Объясните, какие на то причины?
У проректора была привычка смотреть на несогласного долгим, укоряющим взором. Что он сделал и на этот раз. Но спрашивающий выдержал пытку, не мигнул даже. Был это никто иной, как сам кандидат, Михаил Борисович Соломин. Честнейшие, с печалью глаза его повергли в смятение проректора.
— Никаких особых причин нет, — промямлил он.
— Выходит, кандидатура Соломина не снята? Есть два кандидата? — спрашивали из зала.
— Борис Викторович, вы упоминаете соответствующую организацию. Где же решение?
— Решения нет, нам советуют, — произнес вконец растерявшийся проректор.
— Кто советует?
— Я разговаривал с товарищем Дерябиным.
— Товарищ Дерябин еще не организация, — резонно заметили ему. — Будет правильно, если мы сейчас проведем голосование.