У ее платья был разрез до середины бедра и весьма откровенный верх.
— Очень, — честно признался Релл.
— Вот и я говорю, что отличное. Если бы не пауки, мне пришлось бы идти в корсете и кружевном торте, как тебе.
— Я вообще люблю пауков, — нерешительно сказал Релл, потому что боялся до конца поверить, что все его проблемы с мачехой и сестрами можно было решить так просто.
— И я, обожаю. Не понимаю людей, которые их боятся.
У Релла с принцессой оказалось на удивление много общего, и разговаривать друг с другом им было легко и приятно.
И про пауков, и про дворцовые интриги, и про прополку картошки — про что угодно. Даже про то, какие звезды красивые.
И про несправедливое угнетение.
Часы летели как минуты, а Релл смотрел в сияющие глаза принцессы, чувствовал себя счастливым и влюбленным и радовался, что пышное платье скрывало стояк.
А потом он посмотрел на часы.
Было без пятнадцати одиннадцать.
И Релл представил, как пойдет пешком на каблуках до дома.
Влюбленность влюбленностью, но, естественно, он рванул к своей тыкве-карете, извиняясь перед принцессой на бегу и теряя туфли.
В прямом смысле: он потерял обе, и только благодаря этому не сломал себе ноги на лестнице.
Ворота оказались заперты. На них висел огромный замок в виде скалящейся львиной головы с на редкость паскудной ухмылкой.
Релл несколько раз подергал замок, но это не помогло.
— Погоди, ты куда? — спросила догнавшая его, задыхающаяся и раскрасневшаяся от бега принцесса. — Заперто же.
— Почему заперто? — Релл подергал замок снова.
— На прошлом балу кто-то спер половину фамильного серебра, и теперь ворота закрывают. Ты, кстати, туфлю потерял. Ого, какая огромная!
— А? — Релл на пару секунд оторвался от замка, а потом попытался ногтем поковырять отверстие для ключа. — Волшебство скоро развеется. Мне надо спешить. Да открывайся ты, проклятье!
Принцесса смущенно кашлянула и поинтересовалась:
— А можно… хм… задать тебе личный вопрос?
— Что? Да, конечно.
Он оторвался на несколько секунд снова, залип на вырез ее платья и дал себе мысленного пинка. Все-таки десять километров до дома в платье и одной туфле были нешуточным расстоянием.
— А ты… ну, пропорционально сложен?
Задавая этот вопрос, принцесса очень внимательно смотрела на туфлю у себя в руках и краснела.
Релл не вполне понял, зачем она спрашивала, но ответил честно:
— Ну да.
— О.
Еще несколько мгновений тишину летней ночи нарушало только звяканье замка и стрекотание цикад.
— Понятно, — принцесса заговорила первой. — Знаешь, ты все равно не откроешь замок, но я могла бы спрятать тебя в своей спальне. Я никогда так раньше не делала, но очень хочу помочь пропорциональному — прости — хорошему человеку.
Ее слова произвели впечатление внезапно взорвавшегося фейерверка.
Или бомбы, но очень приятной.
Релл замер, оглядел принцессу с головы до ног, не веря своему счастью.
— Если ты, конечно, хочешь, — добавила она.
Он, конечно, хотел.
Еще как хотел.
В принципе, по-всякому.
И все, чего он хотел, она исполнила значительно лучше феи крестной. Она привела его в свою спальню и в свою кровать, расшнуровала корсет, покрывая плечи и спину Релла поцелуями, и делала с ним вещи, о которых он раньше только читал в интернете, но которые очень хотел попробовать.
Они с принцессой не выходили из спальни пять дней, и только еду им оставляли у дверей. Верные ядовитые тарантулы сидели у двери и отваживали тех немногих идиотов, которые хотели нарушить покой и благодать.
Когда Релл наконец выбрался из спальни принцессы — в одной простыне и в засосах, с красными от недосыпа глазами и ослепительной улыбкой — никто и никогда не принял бы его за женщину.
Тем более возмущенный король, который давно ждал под дверью.
К счастью для Релла, принцесса вышла следом, мило улыбнулась и погладила ядовитого тарантула у себя на руках.
— Доброе утро, пап. Прекрасный сегодня день, правда?
Король подавился гневным окриком и внимательнее присмотрелся к тарантулу.
Тарантул так же внимательно присматривался к нему и слегка шевелил жвалами, будто примеривался.
— Да, доброе, — ответил король. — Но могли бы и поменьше шуметь. Люди спят вообще-то.