Конечно, я не полная дура. Видела искренность мужчины. Но от этого становилось лишь тяжелее.
Антонио осуждающе покачал головой. Кивнул в сторону громоздкой фигуры Брунетти.
— Мне его жаль. И тебя жаль…Если ты не реагируешь на такого шикарного мужчину, то здесь два варианта. Либо ты слепая лесбиянка. Либо ты глубоко влюбленная в его дядю глупышка…
— Что за чушь?! Ни в кого я не влюбленная. Антонио, я взрослая женщина, разочаровавшаяся во всех мужчинах. Я не хочу страдать и надеяться на несуществующее чудо. Для обоих Брунетти я заморское развлечение. Арманд умолчал о своей жене. А Дарио забыл упомянуть о женитьбе с Франческой. Может, хоть ты холостой? — усмехнулась я, желая перевести тему.
Вот реально, что он такое мелит?! Не люблю я Дарио! Не люблю…
— Хм, жены у меня нет. Но, знаешь, у тебя сейчас столько влиятельных ухажеров, что я точно не вытяну. Поэтому, подруга, не провоцируй, — улыбнулся мне Призрак.
— Вот, все вы так. Как разговор заходит о серьезных отношениях со мной, так сразу в кусты. Конечно, я ведь я чужестранка. Просто Мария…
И не влюблена я в Дарио…и не беременная от него…
И не его женщина, не жена, никто…
Восхищаться роскошью замка Арманда не было сил. Сам хозяин исчез из поля зрения. И я не особо его выискивала глазами. Просто плелась по длинным коридорам, как измученный верблюд по пустыне. Антонио провел меня на второй этаж в дальнюю комнату справа. После душа я упала в постель. И… снова расплакалась.
С ужасом заметила, что есть мне совсем не хотелось. Во рту стояла полынная горечь.
Я уткнулась лицом в подушку, чтоб утихомирить свои рыдания. Ну или пыталась задохнуться, потому что дышать забитым носом было сложно.
Страдала я долго. За тонкими шифоновыми шторами уже сиял серп луны. Первые несмелые звезды просыпались в небесном тумане. В комнате царила гнетущая тишина, давящая меня своим одиночеством.
Невозможно влюбиться в циничного жестокого мужчину, который меня использовал. Невозможно!
Неужели, я настолько глупая Машка, что… влюбилась в Дарио…
Дверь скрипнула, и я вздрогнула, когда различила силуэт Арманда в темноте.
Мужчина вошел в мою комнату молча. Его черный взгляд мерцал нездоровым азартом. Когда он выцепил мою фигурку, то подошел ближе к кровати. Уверенно присел на край.
Выдыхаемый им воздух донес до меня запах табака и алкоголя. Громила сицилиец был хорошо выпившим. Мне стало страшно от того, что он мог сделать со мной в неадекватном состоянии, еще и после ссоры днем.
— Арманд, ты ошибся комнатой, — с дрожью в голосе произнесла я, укутываясь по подбородок одеялом.
— Знаешь, я ведь тебя первый увидел. В Генуе. Ты, сучка, меня даже не помнишь, — начал он говорить отрешенным голосом, полностью игнорируя мою реплику. Я затаилась, боясь привлечь его внимание, — Мария, маленькая рыбачка из Генуи. Какая же ты оказалась сука. Долгие годы изводишь меня. То сбегаешь, то отказываешь. А под Дарио сразу легла. Раздвинула ноги, как уличная девка.
Я села ровнее и презрительно смерила взглядом этого надменного богача. Вот его истинное лицо! Я не выбрала его, отказала, а он вместо того, чтоб с честью и уважением принять мой выбор, решил унизить и оскорбить меня. В этом он весь. Разбалованный надменный итальянец, привыкший, что девушки сами ему на шею вешаются. И да, я его не помнила. Ко мне в Генуе приставали многие моряки и бизнесмены. Я тогда через день отшивала настырных поклонников, желающих разжиться курортным романом.
— Арманд, тебе лучше уйти, — очень строго произнесла я.
Мужчина оскалился хищно. Так, что у меня пошел мороз по коже.
— Ну уж нет, Мария. Раз ты даешь всем, то и я возьму, — с этими словами он навалился на меня тяжестью своей пьяной туши. Сминая и подтягивая мое тело под себя.
Рот мужчины впился в мои губы острым жалящим поцелуем. Он нагло протолкнул язык вглубь. И впервые рядом с ним я почувствовала отвращение.
Я ни раз представляла нашу близость. Мечтала, как он властно и с упоением ласкает меня. Я чувствовала в Арманде силу и жесткость и раньше мне это нравилось. Но сейчас, когда дело дошло до постели я осознала, что не хочу. Не хочу его поцелуев, его рук, нагло шарящих по моему телу, его член, что стальным прутом упирался мне в бедро через одеяло.
Проблема была не в том, что я хотела набить себе цену, или добиться серьезности, как я мечтала раньше. Она была глубже. Я не хотела больше этого мужчину ни физически, ни морально. Он же своим напором вызвал во мне брезгливость, чувство сродни ненависти.