Однако, когда мы доезжаем до конца маршрута, который Тициано выбрал для нашего первого урока, и я пытаюсь припарковаться рядом с бордюром, я неправильно рассчитываю расстояние и слегка царапаю бок машины об него.
— Вот черт! — Говорю я, вздрагивая, одновременно с тем, как Тициано произносит тихое ругательство. Я выключаю машину, слегка пошатываясь от адреналина и стыда за маленькие аварии. — Мне очень жаль, — говорю я с гримасой, а Тициано проводит рукой по волосам.
— Могло быть и хуже, — говорит он, и я не знаю, от стыда или от удивления, но я смеюсь.
— Ты обещал не наказывать меня.
— Да, но на следующем уроке я точно собираюсь угнать чью-нибудь машину.
— И что? Какую оценку ты поставишь моему первому уроку? — Спрашиваю я, поворачиваясь на пассажирском сиденье, пока Тициано повторяет маршрут, который я проделала в начале нашего пути домой.
— Оценку, да?
— Да! От нуля до десяти.
— Три?
— Три? — Восклицаю я вопросительным тоном, открывая рот и расширяя глаза. Как он посмел? — Но я почти все сделала правильно! — Протестую я.
— В конце концов, Рафаэла, ты наехала на бордюр и поцарапала об него бок машины. Если бы ты не поцарапала лакокрасочное покрытие, то могла бы заслужить пятерку.
— Но это незначительная царапина. Она не стоит целых двух баллов!
Тициано поднимает бровь, и я фыркаю.
— Я выбрал легкий маршрут. Я могу пройти этот маршрут даже с закрытыми глазами. — Говорит он, когда я дохожу до той самой точки, откуда начала путь.
Я открываю и закрываю рот, забавляясь и возмущаясь одновременно.
— Ты действительно так думаешь, правда? — Бросаю я вызов.
— Правда, — заверяет он, глядя мне прямо в глаза.
— Тогда давай проверим это на практике.
— Как?
— Развернись, — приказываю я, и Тициано недоверчиво смотрит на меня, но подчиняется. Он паркует машину и ставит ее на ручной тормоз.
Я передвигаюсь по сиденью, становясь на колени, и перешагиваю через рычаг переключения передач, пока не оказываюсь на его ногах.
— Думаю, мне очень понравится это испытание, — шепчет он, его рука уже тянется вверх, чтобы запустить ее мне между волос. Я шлепаю по ней.
— Ну-ну, — отрицаю я. — Руки на руле, ты же аккуратный водитель, — говорю я, перекатываясь к нему на колени, и невозможно не застонать, когда середина моих ног касается его. Я тянусь к его ремню и начинаю расстегивать его, одновременно объясняя: — Ты сказал, что можешь делать это даже с закрытыми глазами. Давай посмотрим, действительно ли это так. Если, конечно, ты не беспокоишься о целостности своего Porsche?
Тициано хрипло смеется.
— Ты действительно хочешь поиграть со мной в эту игру, куколка? — Спрашивает он победным тоном, не сомневаясь в своей победе.
Я расстегиваю его брюки и просовываю руку внутрь, добираюсь до трусов и хватаю горячий член, к которому уже почти пристрастилась.
— Ты же сам сказал, что можешь это сделать, — шепчу я, массируя его с силой, как, я знаю, нравится Тициано. Его эрекция растет в моей руке, когда я глажу его вверх и вниз, поглаживая ладонью большую головку. Мои соски пульсируют от желания, и я понимаю, что мне больше ничего не нужно. Я готова к нему. — Я просто хочу, попробовать вот так.
Я облизываю его рот, улыбаясь ему в губы.
— Ах, куколка! — Восклицает он с обожанием.
— Это да?
Тициано снова смеется и лезет в бардачок машины. Он достает презерватив, и я отказываюсь думать о том, зачем моему мужу презерватив в машине, в которой я еще ни разу не была. Не сейчас.
— Надень его.
Я беру презерватив, разрываю зубами упаковку, разворачиваю его над эрекцией Тициано и поднимаю юбку своего платья. Я оттягиваю нижнюю часть трусиков в одну сторону и вставляю его в свой вход.
Я медленно опускаюсь вниз, не сводя с него глаз, и стону с каждым сантиметром его члена. Ощущение растягивающихся мышц — моя любимая часть, и я наслаждаюсь ею до тех пор, пока моя попка не прилипает к его бедрам.
Я снова облизываю рот Тициано и сжимаю наши губы. Невозможно не застонать, хотя мои бедра неподвижны, когда его язык проникает в мой рот и Тициано берет поцелуй под свой контроль.
Желание, чтобы его руки блуждали по моему телу, пока одна не окажется в моих волосах, а другая не начнет разминать одну из моих грудей, заставляет меня хныкать, и я поднимаю бедра вверх. Я раздвигаю плечи, чтобы помочь себе оттолкнуться, и когда он выходит из меня на всю длину, лишь широкая головка упирается в мой вход, я тоже опускаюсь.