Тициано хрипит мне в рот, и, потерявшись в ощущениях, я понимаю, что он привел машину в движение, только когда мы начинаем двигаться. Я ускоряю свои движения, шлепая попкой по его бедрам быстрыми, короткими движениями, от которых у меня появляются звезды в глазах.
— Тициано — стону я его имя у него во рту и спускаю бретельки платья, мысленно благодаря Санту за то, что на мне нет лифчика.
Грудь вырывается на свободу, когда я стягиваю лиф, и муж открывает глаза, уставившись на мои твердые розовые соски. Я сжимаю груди, восхитительно подпрыгивая на нем, запрокидываю голову назад с открытым ртом, с каждым полным толчком лаская себя о яйца Тициано.
Он лижет мое горло и проводит зубами по нему, пока его рот не оказывается втянутым в одну из моих грудей.
— Какого черта, Рафаэла, — рычит он, и эти слова отдаются в моей коже.
Я продолжаю сжимать грудь, которую он не сосет, шлепаю попкой по его бедрам, перекатываюсь на его коленях, чувствуя, как напрягается низ живота, и очень смутно понимаю, что машина все еще движется, но мне наплевать. Все, что меня волнует, это оргазм.
Вдруг машина резко останавливается, и я открываю глаза как раз в тот момент, когда одна рука Тициано запутывается в моих волосах, а другая обхватывает меня за талию.
— Мы на месте, куколка. И хотя ты не удосужилась посмотреть, я все это время не отрывал глаз от дороги.
— Уже? — Я задыхаюсь от нужды, а Тициано смеется.
— Ты будешь моей смертью. — И с этим заявлением он вскидывает бедра вверх, проникая в меня еще глубже, и я вскрикиваю, когда он целует меня, заглушая все звуки, которые я могу произнести.
Его рука на моем бедре крепко держит меня, не давая шевельнуться, пока Тициано жестко трахает меня, прижимая мои груди к своей груди, втираясь своими яйцами в мои складки каждый раз, когда он двигается, заставляя меня стонать и кричать, пока в горле не пересохнет.
Это сводит меня с ума, и я кончаю так, что теряю реальность, но я не перестаю его целовать. Когда он хрипит у меня во рту и кончает, у меня в голове только одна мысль: когда будет наш следующий урок?
52
РАФАЭЛА КАТАНЕО
— Что ты думаешь?
Я смотрю на Габриэллу, ожидая ответа, хотя улыбка на ее лице практически кричит о ее мыслях. Мы переходим дорогу, а моя подруга просто изумленно качает головой.
— Это чудесно! Мне… мне нравится!
— Я знала, что тебе понравится. Я сказала отцу Армандо, что этот проект для тебя.
— Кто бы не был очарован подобным проектом, Рафаэла? Мы говорим о школе для бедных детей.
Я поднимаю бровь на Габриэллу и на мгновение останавливаюсь. Габриэлла тоже останавливается.
— Насколько я знаю, наша свекровь и пальцем не пошевелила, чтобы помочь кому-то из семей, которые приходят работать в деревню во время сбора урожая. — Говорит Габриэлла с отвращением. — Проходят годы, а она никогда не смотрит никуда, кроме собственного пупка. Ты обещаете, что, если в какой-то момент я начну выглядеть как она, ты дашь мне небольшую пощечину, чтобы я вернулась к нормальной жизни?
— Только если ты пообещаешь мне то же самое.
— Договорились, — говорит она, протягивая руку, и я беру ее.
Мы обе хохочем как дурачки после нашего дамского соглашения и продолжаем путь к особняку.
— Отец Армандо милый.
— Может, с моей стороны это и преувеличение, но, когда он хочет, он умеет быть достаточно жестким, понимаешь? — Предупреждаю я, и Габриэлла смеется.
— Я так не думаю.
— Попробуй сходить к нему на исповедь, и ты увидишь. Однажды он посоветовал мне произнести восемь новен подряд.
Габриэлла смеется.
— И что же ты сделала? В чем ты призналась?
— В том, что мысленно проклинала его за то, что мне пришлось встать рано в воскресенье, чтобы пойти на мессу.
Моя подруга смеется еще сильнее.
— Прости, подружка, но я думаю, что с твоей стороны было нелепо говорить ему об этом.
— Я была подростком и до смерти боялась попасть в ад. Я должна была ему сказать.
— Заметка для меня. Никогда не признаваться отцу Армандо, что я мысленно прокляла его, если это случится, — смеясь, говорит она. — Ты всегда говорила о нем с большой нежностью, и на вас приятно смотреть, когда вы вместе. Ты относишься к нему, как к родному.
Я пожимаю плечами.
— Думаю, так оно и есть. На самом деле, думаю, он был единственным человеком, который относился ко мне как к семье, до того, как я встретила тебя.
Габриэлла гримасничает и обнимает меня, а смеюсь над ее глупостью.
— И что? У тебя сегодня урок вождения? — Спрашивает она, все еще обнимая меня, с легкой улыбкой в уголках глаз. Я толкаю ее бедрами, высвобождаясь из ее объятий, и закатываю глаза.