Как же все раздражает.
— Если я здесь не из-за Вегаса и не из-за подарка, который, как ты узнал, я подарил своей жене, то зачем?
— Кармо, твой тесть.
— Что случилось? — Спрашиваю я, не особо желая знать ответ. Для меня последний раз, когда я видел или слышал об отце Рафаэлы, был день моей свадьбы.
— Я предполагал, что невозможность продать дочь может заставить его совершить какую-нибудь глупость, чтобы расплатиться с долгами за азартные игры. Я был прав.
Эта информация заставляет меня подняться с кресла и отказаться от расслабленной позы. Я подхожу к столу, заинтересованный.
— И что же он сделал?
— Он пытался нас ограбить.
Теперь я широко улыбаюсь.
— Если бы я знал, что ты вызвал меня, чтобы сделать подарок, Витторио, я бы пришел раньше.
66
РАФАЭЛА КАТАНЕО
Алкогольная кома. Мой пьяный ангел-хранитель, должно быть, впал в алкогольную кому. Это единственное правдоподобное объяснение того, почему в последние недели моя жизнь превратилась в бегущий поезд. Или он действительно перестал пить, и 359 градусов, в которые превратились мои дни, это просто то, какой должна быть жизнь человека, у которого есть действующий ангел-хранитель? Но в каком мире влюбленность в Тициано Катанео может быть делом рук ангела-хранителя? Да еще и трезвого?
— Знаешь, ты могла бы хотя бы притвориться, что слушаешь меня, — жалуется Габриэлла, и я моргаю, возвращая внимание подруге.
Ради всего святого! Как долго я отвлекалась?
— Прости, — прошу я, потирая ладонями лицо. — Прости.
Я позволяю своему телу упасть на лежак. Жаркое солнце готовит мое тело не так эффективно, как мои мысли готовят мой мозг.
— Что происходит?
Габриэлла поворачивается на своем лежаке, ложится на живот, а затем садится, временно отказавшись от своей миссии получить загар. Она надвигает на голову солнцезащитные очки и устремляет на меня свои темные глаза.
Не выдержав тяжести ее взгляда, я отворачиваю лицо и неторопливо блуждаю глазами по бассейну в крыле Дона. Парасоли, голубая плитка и шезлонги кажутся мне гораздо более дружелюбными местами, чем карие радужки Габриэллы.
Я делаю глубокий вдох и поджимаю губы, размышляя, как сказать вслух то, в чем я признавалась только самой себе в глубине своих мыслей.
— Я просто чувствую себя растерянной, — начинаю я с полуправды и внутренне осуждаю себя, потому что это кажется ужасным способом начать.
— Растерянной, — повторяет Габриэлла.
— Быть замужем за Тициано, это не то, чего я ожидала.
Габи сужает глаза, ее темно-синее бикини морщится, когда она вытягивает руки за спиной.
— Разве мы уже не говорили об этом?
— Да? Нет… Я не знаю. Видишь? Я в замешательстве!
— Так почему ты больше не говоришь, что запуталась?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты немного помешана на контроле, понимаешь? Тебе всегда нужно все знать, а когда этого не происходит, ты становишься немного сумасшедшей.
— Немного сумасшедшей? — Протестую я.
— Я хочу сказать, — продолжает Габриэлла, — что в последние несколько недель ты была довольно сумасшедшей…
— Что это значит? — Перебиваю я ее. — Что значит, я была сумасшедшей?
Габриэлла смеется и продолжает, как будто я не спрашивала.
— И теперь ты больше не сумасшедшая. Ты не совсем спокойна, но, кажется, нашла ответы, которых у тебя не было.
— Я думала, ты читаешь романы, а не книги по самосовершенствованию. — Ворчу я, а моя подруга смеется еще сильнее.
— Но разве я не права?
— Как я уже сказала, я в замешательстве, — говорю я, и она улыбается.
— И разве причина этой путаницы начинается не с тебя и заканчивается Тициано?
— Все зло в моем существовании начинается и заканчивается Тициано, Габриэлла.
— И это только зло?
— Иногда ты так раздражаешь, подружка…
— Помнишь, как ты заставляла меня неделями мочиться на палочку только потому, что думала, что я могу быть беременна? Я накопила достаточно кредитов, чтобы надоедать тебе до конца наших дней, Рафаэла.
— Но ты могла была быть беременна! — Протестую я, раздвигая руками голые бедра.
— Может, мы вернемся к тому, чтобы сосредоточиться на главном? — Спрашивает она с насмешкой. — Как на этот раз Тициано сбил тебя с толку?
— Он подарил мне мотоцикл, Габриэлла.
— Я уже знаю это, я видела мотоцикл. Он прекрасен, хотя у меня никогда не хватило бы смелости сесть на такую штуку. А что еще?
— И дом! Он подарил мне дом! Да что с ним такое? Что за чертовщина! Как можно было понять, что у меня никогда не было своего дома, и просто взять и подарить его мне?